Линда Ховард - Лицо из снов

То, что он так скоро задумал новое дело, было необычно. Но им владел интерес: покажет ли он себя еще ярче, чем в прошлый раз, или нет? Как атлет, который увеличил нагрузку в тренировочном процессе? Или будет спад? Втайне Джейнз надеялся на то, что проявит еще большую силу и скорость реакции, мыслить будет четче и испытает новые переживания.

В тот день, уходя с работы, Джейнз уже радостно предвкушал удовольствие и от полноты чувств даже напевал. Но он скоро отогнал от себя приятное возбуждение: спокойнее, еще не время. Чем дольше сдерживаешь наслаждение, тем оно в конце концов получается острее. Поэтому он настроился на обычный распорядок дня: приехал домой, пролистал газету, сунул ужин в микроволновку, а пока тот готовился, сервировал себе стол: салфетка под тарелку, еще одна, бумажная, но с красным рисунком, ну и все остальное, как полагается. Он жил один, но это еще не повод опускаться.

И только когда за окном совсем стемнело, он позволил себе вытащить карту Орландо и отыскать на ней Кипарис-терес. Джейнз прокладывал свой маршрут желтым

Вороты. Оказалось, что цель не так далека, как он думал: всего минут пятнадцать на машине. Очень удобно.

Потом он выехал из дома на вечернюю прогулку, подставляя лицо мягкому весеннему ветерку. «Первое знакомство» заключалось в том, чтобы только отыскать нужный дом, запомнить его местоположение и обогнуть со всех сторон, чтобы обследовать окрестности: как близко стоят соседние дома, много ли в микрорайоне собак и детей? Окружен ли двор дома забором, сколько машин припарковано перед крыльцом или в гараже, если таковой имеется? И прочие мелочи. Детали. Позже он узнает много больше. Каждая новая поездка будет обогащать его новым знанием. Наконец он проникнет внутрь дома, чтобы заучить расположение комнат. Тогда можно будет позволить себе несколько раскрепоститься: он почувствует, как где-то внутри уже начинает рождаться наслаждение. Ибо ему всегда было приятно гулять по дому в отсутствие хозяйки, прикасаясь к ее вещам, заглядывая в ящички шкафов в спальне и ванной. Он, в сущности, уже овладеет ею, как только переступит порог ее дома, а она еще не будет об этом знать. И тогда придет время заключительного акта, финала.

Он проехал мимо ее дома — Кипарис-терес, 3311 — и вместо гаража увидел навес, рассчитанный только на одну машину. Под ним как раз стоял пятилетний «понтиак». Других машин не было. Не заметил он и велосипеда или скейтборда, что указывало бы на то, что она живет с детьми. Во всем доме горела только одна лампа: либо члены семьи в ту минуту собрались в одной комнате, либо вся семья состояла из одного человека. Скорее всего верно последнее.

Он обогнул квартал и вторично проехал мимо дома — это был максимум из того, что он мог себе позволить в первую поездку. Если кто-нибудь случайно подсмотрел — что само по себе маловероятно, — то второе появление одной и той же машины на улице логично объяснить тем, что водитель просто заплутал в незнакомом для себя районе. Третий же круг вокруг квартала будет выглядеть уже подозрительно.

Проезжая мимо дома во второй раз, он заметил, что забор тянется только вдоль левой его стороны, противоположной от той, где был навес для машины. Забор — это всегда хорошо: надежное укрытие. Правда, правая сторона была открыта, и ему это не очень понравилось, но в целом он оценил обстановку, как исключительно благоприятную. Исключительно.

Марли сидела на диване, подобрав под себя ноги, и читала книгу, которая была не особенно интересной, но помогала постепенно расслабиться. Весь день прошел в напряжении. Уходя с работы, она думала, что детектив Холлистер будет ждать ее на автостоянке, как и вчера. Боялась, что новой встречи с этим человеком, который был настроен по отношению к ней явно враждебно, она не выдержит. Но вместе с тем Марли невольно начала как-то сиротливо озираться по сторонам, когда вышла из банка и не увидела его поблизости.

Откинув голову на спинку дивана, она закрыла глаза. Перед мысленным взором тут же возник его образ: грубые, словно вырубленные из дерева, черты лица, сломанный нос, глубоко посаженные карие с зеленым отливом глаза. Да, такое лицо не назовешь лицом интеллектуала. И даже если черты были бы более правильными, глаза бы выдали — глаза хищника, который вечно ищет жертву. Взгляд их отличался необыкновенной колючестью. Она даже считала, что жители Орландо должны благодарить судьбу за то, что Холлистер выступает на стороне закона и охотится не за ними, а за преступниками. В его глазах было еще и то, что делает всех полицейских похожими друг на друга: предельный цинизм, холодная отчужденность, своего рода стена, которую служители закона воздвигают между собой и теми, кому они служат.

Марли повидала на своем веку полицейских, и у всех них подмечала эту особенность. Полицейский может раскрыться только перед своим коллегой, человеком, который видит то, что и он сам, занимается тем же делом. Возвращаясь со службы домой, они не рассказывают своим женам о той грязи, с которой сталкиваются ежедневно. Да и как заикнешься об этом, к примеру, за ужином? Как говорится, приятного аппетита! Напряжение, которое накладывает на жизнь полицейского его профессия, просто невероятно. Поэтому среди них очень высок процент разводов.

Полицейские никогда не знали, как им относиться к Марли. Сначала, конечно, они все принимали за шутку. А когда ее правота получала подтверждение, им всем становилось не по себе рядом с ней, ибо они знали, что ее дар распространяется и на них. А ведь полицейский считает, что понять его может только другой полицейский. Они чувствовали, что она знает все, что у них внутри, видит их злость, страх и неприязнь к себе. Не в силах защититься, отгородиться от нее стеной, они ощущали себя уязвимыми.

Только шесть лет назад Марли стала учиться жить так, как живут все люди; общаться с ними, не заглядывая к ним в души, а пользуясь стандартным для нормального человека набором подсказок: смыслом сказанных слов, жестами, тоном голоса, выражением лица. Какое-то время она была в положении младенца, который только-только учится говорить или ходить, ведь в прежней жизни ей не приходилось общаться с внешним миром нормальным способом. Поначалу она даже не хотела ничему учиться, думала только об одном: «Оставьте меня в покое, в моей блаженной тишине». Но полная изоляция не свойственна человеку. Даже отшельники общаются со своими домашними животными. И со временем, когда Марли окончательно успокоилась и перестала бояться, она инстинктивно потянулась к людям, стала наблюдать, пыталась понять их. Понять детектива Холлистера оказалось, впрочем, непросто… Она усмехнулась. Может, это потому, что ей трудно заставить себя просто посмотреть ему в лицо? Нет, его внешность нельзя назвать отталкивающей. Дело не в не правильности черт лица, а в пронзительности его взгляда, от которого Марли просто терялась. Холлистер давил на нее своим яростным взором, принуждая вспоминать то, о чем она так хотела навсегда забыть!