Линда Ховард - У любви свои законы

В тот день хорошо мечталось. Время уже близилось к вечеру. Местами пробивавшееся сквозь густую листву деревьев солнце отбрасывало длинные тени. Но в основном прозрачный золотистый свет доходил лишь до зеленых крон, ниже которых все было погружено в таинственный полумрак. Знойный и влажный летний воздух был напоен розово-сладким нектаром жимолости, богатым коричневым ароматом земли и прелой травы и свежим пряно-зеленым благоуханием листвы. Фэйт Девлин различала запахи по цветам. Сколько себя помнила, она любила наделять окружавшие ее ароматы самыми разными оттенками цветовой гаммы.

С некоторыми запахами было легко: они получали тот цвет, в какой был окрашен их источник. Скажем, земля пахла, естественно, коричневым или бурым, а свежий и острый аромат листвы в сознании Фэйт, конечно же, мог ассоциироваться только с зеленым. Грейпфрут имел ярко-желтый запах. Ей еще не доводилось пробовать грейпфруты, но однажды, зайдя в магазин, она взяла с полки крупный плод и, поднеся к лицу, нерешительно втянула в себя аромат, исходивший от его кожуры. У грейпфрута был очень сильный запах почек с кисло-сладким привкусом.

Различные запахи и ароматы неодушевленных предметов как-то сами собой окрашивались в ее сознании в те или иные цвета. С людьми дело обстояло сложнее, ибо от человека никогда не пахло чем-то одним. Запахи, а, следовательно, и цвета смешивались между собой. Причем, окрашивая запах человека и неодушевленного предмета в один и тот же цвет, Фэйт могла иметь при этом в виду совсем разные вещи и испытывать различные переживания.

У ее матери, Рини, был темно-красный пряный запах, чуть подкрашенный черными и желтыми мазками. Впрочем, пряная темно-красная гамма вытесняла собой все остальные цвета. Желтый цвет был хорош в неодушевленных предметах, но не в людях. То же самое можно было сказать и о зеленом. По крайней мере, о некоторых его оттенках. Ее отец, Эмос, ассоциировался с отвратительной смесью зеленого, пурпурного, желтого и черного. С этим все было просто: сколько она себя помнила, от отца чаще всего пахло рвотой. Папа пил и блевал, пил и блевал и больше ничем в жизни не занимался. Впрочем, он еще мочился. И мочился много.

Фэйт брела по лесу, глядя вверх на запутавшийся в зеленых кронах солнечный свет, и думала о том, что самый прекрасный аромат принадлежит Грею Руярду. Тайное чувство к нему Фэйт хранила глубоко в своем девичьем сердце. Ей не часто удавалось увидеть Грея — издалека, конечно, — во время его периодических наездов в город, но ради этих кратких мгновений воистину стоило жить. Если же до нее вдруг доносился его густой и сильный голос, Фэйт просто вся трепетала от счастья. А вот сегодня ей удалось сблизиться с ним настолько, что она даже смогла вдохнуть его запах. Более того, он коснулся ее! У Фэйт до сих пор кружилась голова, хотя та волшебная минута уже давно прошла.

Она пошла в городскую аптеку вместе с Джоди, своей старшей сестрой. Дело в том, что Джоди удалось стянуть из сумочки Рини несколько баксов, и на эти деньги она думала купить себе лак для ногтей. От Джоди, между прочим, пахло оранжевым и желтым. Это была своего рода слабая пародия на запах Рини. Сунув драгоценный пузырек с ярко-розовым лаком в бюстгальтер, чтобы мать не увидела, Джоди направилась вместе с сестрой к выходу из аптеки. Несмотря на то, что Джоди было всего тринадцать, она уже три года носила лифчик и никогда не упускала случая поиздеваться над младшей сестренкой по этому поводу. Фэйт было одиннадцать, а у нее до сих пор не выросли «сиськи». Лишь недавно плоские и маленькие детские сосочки девочки стали набухать, и мысль о том, что это будет бросаться в глаза посторонним, приводила Фэйт в дикое смущение — они так заметно выпирали под ее тонкой и тесной красной футболкой с эмблемой университета штата Луизиана. Но когда они едва не столкнулись в дверях аптеки с Греем — он входил, а они выходили, — Фэйт моментально забыла о своей майке.

Он опустил на нее взгляд, и Фэйт заметила веселых чертиков у него в глазах.

— А ничего балахончик, — проговорил Грей и легонько похлопал ее по плечу.

Он приехал в Прескот из колледжа на летние каникулы. Грей играл за университетскую футбольную команду. Уже на первом курсе его взяли разыгрывающим защитником.

Ему было девятнадцать. Вымахал в шесть футов три дюйма и еще продолжал расти. Был крепко сложен и весил двести тридцать фунтов. Фэйт знала о нем такие подробности, потому что вычитала все это в спортивном разделе местной газеты. Ей было известно, что он пробегает 40 — метровку за 4, 6 секунды и имеет прекрасное «второе дыхание». Правда, о том, что это такое, Фэйт, к сожалению, не имела ни малейшего представления. Но зато она точно знала, что Грей красив. Не в классическом понимании, а по-другому. Он был так же силен и неукротим, как и знаменитый жеребец его отца Максимилиан. Семья Руярдов вышла из французских креолов, о чем нетрудно было догадаться, глядя на смуглого Грея. У него были густые и длинные до плеч темные волосы, которые делали его похожим на средневекового воина, по какому-то недоразумению оказавшегося в нашем времени. Фэйт прочитала немало героических романов про средневековых рыцарей и их дам сердца, так что уж в чем, в чем, а в этом она разбиралась. По плечу девочки, в том месте, где его коснулась рука Грея, пробежали мурашки. В набухших сосках возник сильный зуд; Фэйт покраснела и опустила голову. У нее закружилась голова от исходившего от Грея запаха. Это был сильный, трудноопределимый аромат, теплый и пряный. В нем преобладало темно-красное начало, еще более насыщенное, чем у Рини, сложившееся из смешения глубоких и роскошных оттенков.

Джоди выставила напоказ свои круглые груди, выпиравшие под ярко-розовой блузкой без рукавов. Верхние две пуговицы она намеренно не застегивала.

— А как насчет моего балахончика? — спросила она, чуть выпятив губы, как это любила делать Рини.

— Цвет не тот, — жестко и с оттенком презрения отозвался Грей. Фэйт не удивилась этому тону. Все дело было в том, что Рини спала с его отцом Ги. Ей не раз приходилось слышать, в каких выражениях люди высказывались о Рини, и Фэйт уже знала, что такое «шлюха».

Грей больше не стал задерживаться рядом с ними. Он быстро скрылся за дверьми аптеки. Джоди несколько мгновений смотрела ему вслед, а потом обратила алчный взгляд на Фэйт.

— Подари мне свою майку, — сказала она.

— Она на тебя не налезет, — ответила Фэйт, радуясь тому, что это была святая правда. Грею понравилась ее футболка, он коснулся ее, и Фэйт теперь не собиралась уступать ее сестре.

Чувствуя, что Фэйт права и тут уж ничего не поделаешь, Джоди поморщилась. Младшая сестренка была худая, но даже на ее узких плечиках старая футболка натягивалась вдоль швов.