Елена Арсеньева - Чаровница для мужа

Галина метнулась было к двери, но покупатель ухватил ее за рукав:

– Эй, вы куда? А моя сдача?

Она сунула ему деньги, руки так тряслись, что купюры рассыпались, мужик начал лаяться, но Галина ничего не слышала — выскочила из палатки, бросилась туда-сюда и обмерла, увидев китаезу в белом, которая неторопливо удалялась по дорожке между рядами палаток. А под мышкой она совершенно бесстыже держала лиловую коробку с итальянскими сапогами!

– Стой! Куда! Отдай! Держи! — бестолково завопила Галина, кидаясь было вслед, но тут же тормозя на месте, потому что в такой ситуации можно одну пару вернуть, а десять потерять, народ нынче ушлый пошел, ни стыда ни совести, все живенько растащат, а ей плати… да не расплатишься ведь! — Милиция… кто-нибудь… украла! Она сапоги украла! Держите ее!

Китаянка воровато обернулась через плечо и увидела мечущуюся Галину. И вдруг… отшвырнула коробку и… пустилась наутек!

Честное слово.

Краденое бросила — и дала деру!

Галина в первую минуту подумала, что коробка пустая, что сапоги китаеза умудрилась в свою белую сумку запихнуть, но нет! Они, родимые, вывалились вместе с шелковистой бумагой, в которую были обернуты! И даже запасные набойки выпали на землю!

Галина не могла с места двинуться. Надо было бежать, подбирать добро, но она стояла столбом, словно картина, виденная ею — сапоги, валяющиеся на грязном асфальте, — могла сама убежать, испугавшись ее радости.

– Света! — крикнула она наконец, и продавщица из «Домашнего текстиля», для которой день сегодня был пустым и скучным, выглянула из своей палатки. — Свет, присмотри за моими!

Та понятливо кивнула и отправилась «приглядывать», а Галина на рысях понеслась к брошенным сапогам. Оказалось, они валяются дальше, чем ей померещилось, и она вдруг поняла, что китаянка вполне могла с обувью удрать — если бы захотела. Галина бы ее не догнала, а охранников нигде и в помине нет. Как всегда, они только и знают, что деньги с владельцев палаток драть. Рэкетиры какие-то, а не охранники!

Да, китаянка могла удрать с сапогами. Но предпочла их бросить. Почему?

Наверное, подумала Галина, потому что больно уж рожа у нее приметная. И одета так, что за версту в глаза бросается. Небось побоялась, что Галина опишет ее милиции, и решила убраться подобру-поздорову, справедливо рассудив, что несчастная продавщица будет до такой степени счастлива вернуть товар, что не станет поднимать шум

Правильно рассудила! Умная баба, что и говорить, — даром что китаеза! С такой рожей, в таком прикиде ее непременно нашли бы и задержали. Ради каких-то сапог, пусть даже и итальянских, рисковать угодить в тюрьму? Нет, правильно сделала эта намазюканная. Но если она попадется Галине еще хоть раз… Ну вот пусть только попадется! Галина эту мымру навеки запомнила, на-ве-ки!

Продавщица вернулась в палатку, прижимая к груди коробку, куда на ходу запихивала сапоги. Подбирая их, она заметила красный ноготь, валявшийся на затоптанном бетонном полу. Ха! А ноготочки-то у китаянки оказались пластмассовые, дешевенькие, накладные! Самое бы то ей кожзам носить, с подобными-то ногтями! От такой мысли настроение Галины еще раза в два улучшилось.

Она не знала, что полчаса назад, как раз когда китаеза примеряла «итальянский эксклюзив», был убит один из iron butts. [8] iron butt — здесь: железная задница ( англ. сленг ). Впрочем, Галина не знала даже, что эти слова означают. Да если бы и знала? Ну что ей за дело до какого-то придурка в кожаной куртке?!

Его нашли в подъезде. Он лежал около мусоропровода, свернувшись калачиком и подложив под щеку одну руку. Вторая была откинута ладонью вверх. Лицо его было спокойным, как у спящего. Ольга Ивановна сначала и решила, что парень спит. Порою, в стужу, в подъезд, непонятным образом преодолевая домофонную преграду, проникали-таки бичары, которых, несмотря на диктат Центрального телевидения, Ольга Ивановна никак не могла приучиться называть бомжами. На самом деле это, конечно, одно и то же, но бичами бездомных бродяг зовут только на Дальнем Востоке. Бич, bichmen — береговой человек, иначе говоря, безработный моряк. Постепенно это прозвище перешло на всех побродяжек: в словаре появилось слово «бичиха» — женского рода — и «бичара» — имеющее отношение к представителям обоего пола.

Это, собственно, реплика, как говорится, в сторону: Ольга Ивановна на лингвистических деталях не зацикливалась, она просто отметила — вот, мол, еще один бичара спит. Два часа назад, когда она возвращалась из магазина, его не было, а сейчас залег, однако бич нынче прикинутый пошел, куртка еще очень даже ничего, — дама высыпала мусор из ведра, осторожно, чтобы не попасть на спящего, она была снисходительна к слабостям ближних своих, — и пошла домой.

Это было вечером. Ольга Ивановна рано легла спать, а среди ночи ее разбудил настойчивый звонок в дверь.

Глянула в «глазок» — на площадке маячит человек в милицейской форме и требует открыть. Ольга Ивановна спросонок ужасно перепугалась, вспомнила какой-то сериал, в котором вот так к одинокой старушке ворвался оборотень в погонах, и собралась было потребовать предъявить документы, как вдруг увидела, что «оборотень» звонит и в другие квартиры, и двери их отворяются. На полутемной площадке (лампочка вчера перегорела, и пока что никто не успел проявить сознательность и новую вкрутить) сразу стало светлее. Вышли Павла Николаевна и Павел Николаевич (да, вот так чудно звали супругов Скобликовых) в одинаковых махровых халатах, вышел Сережка Поваляев в незастегнутых джинсах, под которыми, кажись, ничего не было (Ольга Ивановна быстренько глянула и поджала губы, чтобы не сплюнуть), ну, коли так, и сама Ольга Ивановна выползла на площадку, как всегда, придерживая халат на груди и на подоле, там, где пуговицы оторвались, и, как всегда, поругав себя за забывчивость: ну когда соберется пришить, в самом-то деле?!

– Доброе утро, то есть ночь, — неловко пожимая плечами, сказал «оборотень». Был он, между прочим, ни на какого оборотня не похож: симпатичный светловолосый парень, а при нем штатский — с темными волосами, но тоже молодой и ничего себе (Ольга Ивановна подумала, что ей все молодые, что парни, что девчонки, кажутся симпатичными… небось это возрастное! Да и Сережка Поваляев тоже очень даже славненький на мордашку был бы, кабы не водил к себе невесть кого по ночам и штаны почаще застегивал, когда на люди выходит). — Извините, граждане жильцы… а в этой квартире почему не открывают, не знаете? Кто там живет?

– Хорошее дело! — буркнул Поваляев. — Людей среди ночи будить, чтобы спросить, кто в пятнадцатой квартире живет!

– Да уж, — пробормотала Павла Николаевна. — В ЖЭУ узнали бы или у участкового. И уж не ночью, конечно.