Наталия Орбенина - Адвокат чародейки

– Ах, за что, боже ты мой, за что! – Желтовская заметалась по комнате. – Если он умрет, если мой сын умрет от раны… я… я…

– Александрина, не губи! – Полина Карповна рухнула на колени к ногам Желтовской. – Ради бога! Мы же не чужие люди!

Ефрем Нестерович закусил губу, глядя на унижение жены. Но вероятно, жена допускала и такой способ воздействия на Желтовскую. Та же просто остолбенела. Воспользовавшись ее замешательством, Полина Карповна ловко вложила в ладонь кузины бриллиантовые серьги, которые так нравились Желтовской.

– Не смей! – заверещала Александра Матвеевна. – За жизнь Сереженьки!..

Но ладонь сжала в кулачок.

– Поедемте сейчас к нам, и вы сами убедитесь, что Сергей, хоть и ранен, но вовсе не опасно. – Ефрем Нестерович поспешил подать Желтовской теплую шаль.

Александра Матвеевна, всхлипывая, поднялась и тяжело двинулась следом за Боровицкими. Проходя мимо комнаты Розалии, она чуть приостановилась. Дверь была притворена неплотно, видимо, гувернантка подслушивала. Уж не из-за прекрасных ли глаз Розалии Сергей подставил себя под шальную пулю?

Сережа встретил мать слабой улыбкой. Он не скрывал своей радости оттого, что остался жив, и оттого, что он поступил, как честный человек. В тот миг, когда он упал на росистую траву, он уже простился с белым светом. В это время по лесу мчался Ефрем Нестерович, предупрежденный лакеем, что молодые господа разломали ящик с пистолетами и вздумали стреляться. Полковник слышал выстрелы и бежал через лес напролом. Когда он увидел, что сын его жив и невредим, его охватила ликующая радость. Но в следующий миг его взору предстало бездыханное тело второго дуэлянта. Он подхватил его на руки и с помощью лакея, поспешившего в лес следом за ним, понес Сергея домой. Анатоль же после всего пережитого не мог стоять на ногах. Все его тело сотрясала нервная дрожь. Он присел на траву, и его вырвало.

Раненого расположили в гостиной. Срочно доставленный на дачу доктор обработал рану и сказал, что она не опасна. Две, три недели, и все пройдет. Полина Карповна и Зина хлопотали у постели Сережи. Анатоль, с трудом дотащившись до дома, заперся в своей комнате и наотрез отказывался с кем-либо говорить.

Ефрем Нестерович оставил привезенную Желтовскую рядом с ее раненым сыном, в гостиной, и поднялся к Анатолю.

– Анатоль! Открой дверь немедля!

– Оставьте меня! Оставьте меня все! – простонал сын из-за двери.

– Если ты не откроешь, я вышибу дверь! Уж коли ты набрался храбрости стреляться, так будь любезен ответить за свой поступок!

И полковник в ярости ударил в дверь плечом. Она тотчас же отворилась. Анатоль страшно боялся отца, когда тот бывал в гневе. Первым делом Ефрем Нестерович влепил сыну пощечину. Тут было все. И пережитый за его жизнь страх. И унижение, испытанное им в доме Желтовской. И мрачные подозрения насчет причины дуэли.

Бледный Анатоль отшатнулся и ухватился за щеку. Он знал тяжесть руки отца. Тот частенько порол сына, был щедр на подзатыльники и резкие слова. И вот теперь ему предстояло сказать отцу правду. Правду о том, что разрушился родительский план – породниться с Гнедиными. О том, что он не смог побороть свою страсть и тайно женился на безродной гувернантке.

– Правду, правду мне говори! – прорычал полковник.

Дверь за Ефремом Нестеровичем затворилась. Но, чтобы услышать, о чем говорят за закрытой дверью, вовсе не обязательно подслушивать прямо тут же, у порога. Можно услышать все и стоя на балконе второго этажа, куда выходили окна и двери нескольких комнат дачи. Именно так и поступила Полина Карповна. Она не посмела приблизиться к самому окну, поэтому выслушала не всю исповедь сына. Но то, что донеслось до ее уха, повергло Боровицкую в ужас и отчаяние. Видимо, ее супруг испытал подобные чувства.

– Позор! Какой позор! Экий же ты глупец и негодяй! Негодяй вдвойне! Как мне теперь предстать пред Гнедиными! Что такое я буду лепетать им об этом запланированном нами браке, если ты помолвлен с их дочерью, будучи уже женатым! Как нам теперь с матерью смотреть приличным людям в глаза, если наш единственный сын соблазнил гувернантку, да еще и женился на ней! Что ж, теперь ничего не поделаешь, придется ехать за ней и возвращать в наш дом, уже как твою законную жену. Прошу любить и жаловать – она теперь любезная новоиспеченная госпожа Боровицкая Розалия Марковна! Любишь кататься, люби и саночки возить! Тьфу, прости, Господи!

Полина Карповна едва не упала с балкона при последних словах мужа и, шатаясь, спустилась на первый этаж. Она еще не успела дойти до гостиной, где находились Желтовские, как раздались какие-то крики и звуки падения тяжелых предметов. Полина Карповна поспешила в комнату сына, с ужасом подозревая, что муж насмерть прибил Анатоля. Увиденное потрясло женщину.

Полковник лежал на полу. Его лицо исказилось и приобрело неестественно красный оттенок. Из перекошенного рта текла слюна и пена. Он хрипел и дергался, пытаясь пошевельнуться. Но не мог. Анатоль беспомощно стоял на коленях рядом с отцом.

– Маменька, я ни при чем, маменька, я не тронул его и пальцем! – Первое, что воскликнул Анатоль. – Он сам упал. Вероятно, с ним удар сделался.

– Да уж! Ты тут совершенно ни при чем! – простонала Полина Карповна, опускаясь на пол рядом с мужем.

Лето неумолимо приближалось к концу. Уже появились первые желтые листья, пожухла трава. Ночами становилось холодно, и невозможно было теперь гулять до утра, упиваясь любовью и счастьем. Близился к концу и дачный сезон. Петербуржцы потянулись в столицу, дачи пустели. Боровицкие покинули Иматру почти стразу же после того, как с главой дома случился удар. Семейство поспешило вернуться в столицу в надежде поставить на ноги Ефрема Нестеровича. О женитьбе Анатоля на Гнединой пока не заговаривали, решили подождать, что станется с полковником. Он не умер, но и жизнью нельзя было назвать то ужасное беспомощное состояние, в котором он теперь пребывал. Доктора сказали несчастной Полине Карповне, что вряд ли он поправится. А вот оставаться в столь плачевном состоянии может долго. Так что лучше – для него же – не просить у Господа продления жизни и мучений больного.

Желтовские после этой роковой дуэли почти не виделись с Боровицкими. Александра Матвеевна, хоть и сочувствовала родне, но не простила им Сережиной раны. Расстались семьи холодно и уже не звали по осени, по возвращении домой, друг друга в гости, как это бывало прежде.

Впрочем, Сережа не очень-то печалился из-за всего произошедшего. Рана его быстро заживала. Столь же быстро затягивалась и сердечная рана. Ведь теперь он мог наслаждаться обществом бесценной Розалии. Анатоль, трусливый и подлый, повержен и изничтожен как соперник. А он же, Сережа, в глазах Розалии – настоящий герой и смельчак!