Филлис Уитни - Снежный пожар

Он не выразил удивления, его голубые глаза смотрели на меня испытующе.

— Вы же не станете спрашивать альпиниста, зачем он поднимается в горы?

— А мне как раз хочется задать ему такой вопрос.

— Вы ходите на лыжах? — спросил он.

— Немного. Для меня это не более чем развлечение. Я не разбираюсь ни в видах лыж, ни в смазке. — Он улыбнулся, проявляя терпимость.

— Ах, вы об этом. В лыжном спорте есть технические детали, как и в любом другом виде деятельности. Но они не имеют большого значения. Значение имеет самоконтроль. Неуклюжесть и отсутствие мастерства означают только то, что вы не контролируете себя в должной мере. Когда вы научитесь держать себя в руках, можно забыть о школьных правилах и выработать собственный стиль.

Я слышала все это от Стюарта и не находила в подобном подходе особого смысла.

— С меня хватает старого доброго торможения «плугом». Все равно я никогда не забираюсь на самую вершину склона, да и склоны выбираю самые пологие, чтобы спускаться не слишком быстро.

— Может быть, вы что-то упускаете в жизни? — предположил он и повел меня к двери в холл.

— Зато у меня руки-ноги целы.

Я задержалась у стены, на которой были развешаны фотографии в рамках; на некоторых из них лыжники снимались в непринужденных позах, другие запечатлели ответственные моменты соревнований. На одном фотоснимке Джулиан держал на руках улыбающуюся девочку. Лицо девочки было мне знакомо по газетным фотографиям.

— Ведь это княжна Голицына, не так ли?

Джулиан усмехнулся.

— Вы же не купитесь на историю о том, как я учил ее кататься на лыжах?

Я продолжала рассматривать фотографии и узнала великого французского лыжника Жан-Поля Кили, американца Билли Кидда, Ненси Грин и некоторых других. Благодаря Стюарту я поневоле получила начатки лыжного образования. Среди фотографий мастеров висел и снимок Адрии, стоявшей на лыжах так же уверенно, как и ее отец.

Но особенно меня заинтересовала фотография самого Джулиана Мак-Кейба. Он, согнув колени и держа в руках палки, стремительно летел с крутого горного склона.

— Вам не было страшно? — спросила я.

— Мне было страшно перед каждым соревнованием. Страх взвинчивает и возбуждает. Он бросает вам вызов. И вы должны его победить.

Стюарт никогда не боялся. Может быть, это и делало его таким перспективным спортсменом. Если он не разобьется из-за излишней самонадеянности. Он жил каждым мгновением, не задумываясь о будущем и не веря в него. Острый приступ боли напомнил мне о том, где он сейчас. В этом году ему, по-видимому, не удастся встать на лыжи.

Окинув беглым взглядом полки с книгами, я последовала за Джулианом в холл. Но прежде чем переступить порог, оглянулась.

Именно здесь, в библиотеке, Стюарт стоял и разговаривал с Клеем в день смерти Марго. Адрия оставила мать на балконе ее комнаты и побежала вверх по лестнице. Стюарт услышал вопль Марго, когда выходил из парадной двери.

— О чем вы думаете? — спросил Джулиан, когда мы шли по холлу.

Я попыталась освободиться от навязчивых мыслей.

— Вообще не уверена в том, что я думаю. По большей части просто реагирую. Никогда прежде не бывала в подобном доме.

Кажется, он принял мое объяснение за чистую монету. Он провел меня через дверь к лестнице, заключенной в каменных стенах башни. Две другие двери открывались в круглую комнату, которую образовывало подножие башни. Из одной вы попадали в просторную столовую, выдержанную в светло-зеленых тонах, что вызывали чувство облегчения после темных красок гостиной. Другая дверь вела в узкий коридор, по которому можно было попасть на кухню и кладовую. Но Джулиан направился к лестнице.

Взбираться по этим крутым каменным ступеням было нелегко, но они носили на себе отпечаток старины и выглядели здесь вполне уместно. Узкое, похожее на бойницу окно, расположенное на полпути к вершине башни, освещало нам путь, на втором этаже находилась лестничная площадка, откуда второй пролет винтовой лестницы устремлялся под остроконечную крышу башни.

Джулиан не стал останавливаться на втором этаже, и мы поднялись на галерею, размещавшуюся наверху. Как я и ожидала, из ее окон открывался великолепный вид. Я стояла там, глядя на вершины деревьев, холмы и лощины. Между труб шиферной крыши позади башни виднелись те самые обгоревшие деревья, отчетливо вырисовывавшиеся на фоне белой горы. Наверху было холодно и неуютно меж каменных стен, и я обнаружила, что дрожу — больше от чувства тревоги, которую навевало на меня это место, чем от холода.

По-видимому, Джулиан ожидал от меня восторженных восклицаний по поводу открывавшегося с галереи вида или хотя бы восхищения уникальностью башни, но я не могла найти нужных слов. Я думала о человеке, который некогда выбросился из этих самых окон, разбившись насмерть о каменные плиты. Память о прежних страданиях всегда будет витать над Грейстоунзом.

— Спасибо, что показали мне все это, — сказала я немного скованно.

Он казался озадаченным — быть может, потому, что ожидал от меня совсем другой реакции. Но мой брат сидел в тюрьме по ложному обвинению, и моя мысль делала зигзаги и повороты, казавшиеся странными мне самой.

— Давайте спустимся вниз, — произнес он, тоже скованно.

Было очевидно, что мы не понравились друг другу, и, когда мы проходили по лестничной площадке второго этажа, я подумала, что никогда больше не получу доступа ни к Грейстоунзу, ни к его обитателям.

Я полагала, что он не собирается показывать мне второй этаж, где располагались спальни, тем более что в них сейчас находились члены его семьи, но, когда мы проходили мимо двери в коридор, она отворилась и на пороге показалась Шен Мак-Кейб; она посмотрела на нас с нескрываемым изумлением. Адрии с ней не было.

— Мисс Ирл, это моя сестра, мисс Мак-Кейб. Шен, мисс Ирл собирается работать в Сторожке. Она заинтересовалась нашим домом, и я показал его.

Шен выглядела слегка испуганной; возможно, оттого, что ее брат редко водил посторонних по Грейстоунзу. В этот не столь драматический Момент я смогла рассмотреть се более внимательно. Светлые волосы спадали ниже плеч, отменные фиолетовым шифоновым пончо, на ее бледном лице выделялись светлые серо-зеленые глаза. Она принадлежала к тому типу блондинок, которые не переносят загара. Она смотрела на все тем же блуждающим, несфокусированным взглядом, который я отметила у нее раньше; с людьми никогда не бываешь уверенным, видят ли они тебя вообще. У меня возникло странное ощущение, словно кто-то скрывался за ее внешними чертами, — некто, не желавший смотреть на мир с близкого расстояния.

Когда она заговорила, я восхитилась ее низким певучим голосом.

— Я, наконец, успокоила Адрию, Джулиан. Не знаю, что заставило ее пойти и сесть в это кресло. Думаю, тебе следует запереть комнату Марго и никого туда не пускать.