Филлис Уитни - Снежный пожар

— Ночь ничем не отличается от дня, Адрия. Вы обе ведете себя как истерички, вот и разбирайтесь между собой. — Он встал и вышел комнаты, выдав тем самым свое собственное беспокойство.

Я снова обратилась к Адрии.

— Я пойду в Сторожку и вернусь сюда, когда Клей меня отпустит. И я приду пожелать тебе спокойной ночи, прежде чем лягу спать. Обещаю.

Шен удалилась из комнаты вслед за Джулианом, явно обиженная не только на меня, но и на брата, не принимавшего всерьез ее душевных мук. Я не испытывала к ней большого сочувствия. В ее возрасте ей не впервой переживать в этом доме снежную бурю.

— Мне пора идти, — сказала я Адрии. — Хочешь побыть в моей комнате, пока я буду одеваться?

Мы вместе поднялись наверх. Лестница находилась внутри башни, и, ступив на нее, мы оказались в другом мире. Вокруг завывал ветер, снег хлестал по окнам с яростной силой. Свистели сквозняки, и я поняла, почему дверь на лестничную площадку держали зимой закрытой.

Циннабар беспокойно бродил по холлу на втором этаже, и Адрия, к моему неудовольствию, взяла его на руки и принесла с собой в мою комнату, поместив на середину кровати. На дворе было уже темно, от этого обстановка в комнате казалась несколько призрачной. Я завесила окно, выходившее на речку с мертвыми деревьями на берегу.

Адрия засмеялась, лаская замурлыкавшего Циннабара.

— Там никого нет. Совсем не обязательно завешивать окна на ночь в Грейстоунзе. Ты ведь не такая, как Шен. Она считает, что в окна снаружи заглядывают чьи-то лица. Но их-то я не боюсь. Та сила, которая хочет сюда войти, уже и внутри. Так что окна зашторивать бесполезно.

— Я человек городской, — заметила я, стараясь говорить обыденным тоном. — И не боюсь того, что снаружи, просто комната кажется мне более уютной, когда окна на ночь занавешены, особенно когда в комнате горит свет.

— В конце концов, — продолжала Адрия, — единственный дух, который находится поблизости, поселился в Циннабаре, и от него не загородишься занавеской. — И она несколько демонстративно принялась ласкать кота.

— Ты веришь во всю эту чушь не больше, чем я, — раздраженно упрекнула я ее, и стала одеваться и причесываться, не обращая внимания на Адрию.

Девочка сменила тактику; она соскочила с кровати и начала с любопытством разглядывать мой багаж.

— Ты не будешь возражать, если я помогу тебе распаковать оставшиеся вещи? — спросила она.

Я кивнула.

— Можешь начать с моей дорожной сумки.

Адрия достала из нее пару тапочек и ботинки

— Тебе нравится мой папа, не так ли? — неожиданно спросила она, глядя на мое отражение в зеркале.

— Как он может мне не нравиться?

— Шен говорит, что ты влюбишься в него, как это бывает с девушками. Она говорит, что уже видит, как это происходит.

— Что за глупости, — возразила я. — Я боюсь, что у Шен слишком разгулялось воображение.

Я закончила причесываться и повернулась на стуле, на котором сидела. Я удивилась, обнаружив Адрию прямо перед собой. Она вытянула руку, тыча пальцем мне в лицо.

— Где ты это взяла? — кричала она. — Ты ходила в комнату моей мамы? Ты украла у нее эту вещь?

С пальцев Адрии свешивался серебряный Улль, и я вспомнила, что положила его в кармашек дорожной сумки. Я осторожно взяла медальон из рук Адрии.

— Этот медальон мой. Он не принадлежит твоей маме. Мне его подарили много лет назад, — Я как бы невзначай перевернула медальон, чтобы Адрия могла увидеть алмаз на оборотной стороне — алмаз, скрывавший выгравированные ранее имена.

В ее взгляде появилось сомнение.

— Но… у моей мамы был точно такой же. Папа специально заказал его для нее. Другого, настолько похожего, быть не может.

— Наверное, ты ошибаешься. Ты уверена, что это именно тот медальон, который принадлежал твоей матери?

— Нет… на том не было алмаза.

— Тогда, надеюсь, ты сожалеешь, что обвинила меня понапрасну.

Она казалась расстроенной и смущенной, и мне стало стыдно за обман, но что оставалось делать?

Тут Циннабар заявил о себе. Он встал, изогнул спину и зашипел. Адрия медленно повернулась к коту.

— Ты слышала? — прошептала она. — Ей не нравится то, что ты сказала. Может быть, она узнала свой медальон?

Я сказала с издевкой в голосе:

— Может быть, Циннабар лыжник? Наверное, он надевает медальон на удачу, когда спускается с горных склонов!

Адрия с минуту пялила на меня глаза, потом расслабилась и засмеялась.

— Действительно, это звучит глупо, — согласилась она. — Пойдем, Циннабар, я тебя выпущу, если хочешь. Хотя не думаю, что на улице сейчас приятно. Марго не любила выходить из дому в пургу. Она не была дитя бури, как я.

Адрия проказливо посмотрела на меня, взяла Циннабара в охапку и вынесла из комнаты.

Медальон я спрятала под бельем в ящике шкафа, затем надела ботинки и парку. Я спустилась вниз, довольная, что не встретила на пути ни Шен, ни Адрию, и снова застала Джулиана за столом в библиотеке. Увидев его, я испытала странное чувство робости. Словно то, что произошло между нами на скале, связало нас незримыми узами. По улыбке Джулиана я поняла, что и он ощущает нечто подобное.

— Я готова воспользоваться вашими услугами в качестве эскорта, если вы не передумали, — сказала я легкомысленным тоном.

Он кивнул.

— Если вы действительно уверены, что следует идти, я буду готов через минуту.

Я ждала его возле передней двери, выглядывая на улицу сквозь маленькое цветное стекло. Там царствовал ветер. Ничего, кроме ветра: ни следов на снегу, ни Эмори, скрывающегося за деревом. Интересно, где живет старик? Я вспомнила предупреждение Стюарта, считавшего, что Эмори Ольт является ключевой фигурой во всем этом деле. Но как до него добраться?

Тут появился Джулиан; взяв меня за руку, он помог мне спуститься с крыльца.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Я видел погоду и похуже.

Но я не видела. Мне приходилось нагибаться, чтобы противостоять напору ветра. Шершавые хлопья снега царапали меня по лицу. Вряд ли я смогла бы добраться до Сторожки одна, без поддержки Джулиана. Дом сразу исчез из виду, и я не понимала, где нахожусь, потеряв всякую ориентацию. Джулиан, наверное, мог бы найти тропинку с закрытыми глазами. Мы шли до Сторожки дольше, чем обычно, но в пути я разогрелась и была довольна своей маленькой победой.

Джулиан распахнул дверь, и мы остановились прихожей; я стряхивала снег со своих ботинок, а Джулиан — с моей парки.

— Со мной все в порядке, — сказала я, опуская капюшон на спину. — Но конечно, я не дойду обратно одна.

— Вы сейчас выглядите лучше, — заметил Джулиан и откинул прядь волос, упавшую мне на глаза легким прикосновением руки, от которого у меня перехватило дыхание, как от порыва ветра на скале. Меня испугал мой собственный отклик на его прикосновение; он это заметил и засмеялся. Ведь он неплохо знал женщин, неотразимый Джулиан Мак-Кейб!