Филлис Уитни - Грозовая обитель

Пока Камилла искала в полутемной кладовке кисти и краску, Бут за стеной разразился гневным восклицанием:

— Так и есть! Я ожидал, что застукаю тебя здесь.

В первую секунду Камилле показалось, что Бут обнаружил ее присутствие и обращается к ней. Но он продолжал тем же тоном:

— Ты снова взялась за свои старые трюки, не так ли?

Из кладовой донесся сдавленный плач, затем Камилла услышала звон разбитого стекла, будто банку с силой кинули на пол.

— Я ведь предупреждал, чтобы ты больше этого не делала, — кричал Бут. — Хочешь оказаться в тюрьме?

Ответ Камилла не расслышала, хотя приложила ухо к стене.

— Пижма! — воскликнул Бут, и слово прозвучало как удар плетью. — Такая доза может убить человека, и это тебе прекрасно известно. Какой дурой надо быть, чтобы думать, что они не раскроют такого неуклюжего покушения! Вытри пол и больше не смей делать ничего подобного.

Камилла снова не сумела расслышать ответ. Она спряталась за приоткрытой дверью, когда услышала шаги Бута, быстро шедшего к лестнице, затем кузен поднялся по ней бесшумно, как кот, которого иногда напоминал ей своими повадками. Наверху захлопнулась дверь в подвал, а в соседней комнате зашуршала половая щетка.

Камилла выскользнула из кладовки, выбежала по лестнице и выскочила из дома, чтобы найти убежище среди чистых, благоухающих трав. Здесь было солнечно и тепло, пчелы гудели и кружились вокруг цветов бальзамника; ничто не нарушало мира и покоя. Хотя… Травы этого сада обладали свойствами, которых Камилла не знала, так что и им она не могла доверять.

Она дрожала, купаясь в теплом летнем воздухе. Что ей делать? Как жить дальше, ощущая в доме присутствие направленной против нее злой воли? Гортензия или Летти — кто из них? Ах, только не Летти, конечно, не Летти! Бут не стал бы так грубо разговаривать с женщиной, которая его воспитала и отдала ему свою нерастраченную любовь. Хотя под влиянием гнева все могло случиться. Она ведь до сих пор мало знала и плохо понимала Бута. В чем состоит цель, которую он преследует с таким пугающим упорством?

Здесь, при ярком свете дня, Камилла пыталась убедить себя: с ее стороны достаточно легкой насмешки, чтобы разрушить все его планы. Не может же он жениться на ней против ее воли! И все же одержимость Бута какой-то затаенной целью казалась устрашающей. «Не пытайся бороться со мной», — сказал он, и Камилла всем своим существом ощущала, что это не пустая угроза. Вновь прозвучав в ее ушах, фраза Бута заставила Камиллу вздрогнуть. Главным образом оттого, что себя она боялась не меньше, чем Бута.

По мере приближения дня, на который был назначен прием, Камиллой овладевало все большее беспокойство. Сумеет ли она провести вечеринку весело и непринужденно, как намеревалась? Как могла она делать вид, что гордится Грозовой Обителью и желает настежь распахнуть двери для друзей, если знает, что в самой сердцевине дома таится ужасное зло?

Как ни странно, манера поведения Гортензии изменилась, что вызвало у Камиллы чувство неловкости. Может быть, на нее подействовало предостережение Бута в подвале? Но разве он стал бы разговаривать так с женщиной, при помощи которой рассчитывал овладеть наследством? Как бы то ни было, Гортензия теперь чуть ли не с энтузиазмом ждала приема и начала принимать участие в его подготовке. Она проявила интерес к списку гостей, принявших приглашение, просмотрела письменные ответы, полученные Камиллой, выражая те или иные чувства по поводу некоторых из них. Сказала, что с нетерпением ждет встречи со старыми друзьями, и выразила удовлетворение тем, что приглашение приняли члены некоторых знатных семейств. Только одно имя вызвало ее неудовольствие. Наткнувшись на записку от матери Норы Редферн, Гортензия с негодованием прибежала к Камилле, красившей мебель для лужайки.

— Значит ли это, что миссис Ландри действительно приняла твое предложение? — вопрошала Гортензия, размахивая листком бумаги перед носом Камиллы, стоявшей на коленях на расстеленных на веранде газетах перед перевернутым стулом; рядом находилась банка с зеленой краской.

— А почему она не должна принять приглашение? — спросила Камилла, проводя кистью по железной ножке стула. — Миссис Редферн, которая тоже к нам придет, сказала, что наши матери были в молодости лучшими подругами. У них, кажется, нет желания продолжать старую распрю.

— Хм-м-м! — От волнения прическа «помпадур» на голове Гортензии угрожающе заколыхалась. — А не сказала ли тебе миссис Редферн, что Лора Ландри проявила чудовищную грубость по отношению к нам после смерти Алтеи, устроив публичный скандал?

— Скандал по поводу чего? — спросила Камилла, не отрываясь от работы.

— Лора встала на сторону твоего отца, — сообщила Гортензия. — А Джон Кинг желал только одного: причинить нам как можно больше неприятностей. Он чувствовал себя униженным семьей жены, и ему захотелось взять маленький реванш.

— Что-то не похоже на моего папу. — Камилла отложила кисть и полностью сосредоточилась на разговоре. — О чем, наконец, идет речь?

— Я не намерена углубляться в рассмотрение мнений, не основанных на фактах, — проговорила Гортензия, выказывая признаки торопливого отступления. — Но могу тебе поклясться, Камилла, что миссис Ландри была крайне груба с папой. Оррин Джадд заявил, что ее ноги больше не будет в его доме. То же самое он повторил и твоему отцу.

Гортензия от возбуждения стала мерить шагами веранду; Камилла наблюдала за ней пристально и трезво. Когда-то эта женщина любила Джона Кинга. Каково было ему — и им всем, — Когда он вернулся в Грозовую Обитель на похороны Алтеи? Какой прием ему тут оказали?

Она спросила Гортензию в упор:

— Вы все еще любили его, тетя Гортензия? Я ею в виду — когда он вернулся сюда в последний раз?

Гортензия вздрогнула, так что зазвенела серебряная цепочка на ее шее.

— Любила его! Я презирала твоего отца с незапамятных времен. Правда, он увлекся мною, когда мы познакомились, и я бы вышла за него замуж, если бы не змеиные повадки Алтеи. Большое счастье, что все произошло именно так, и я не уронила себя подобным браком. Джон Кинг проявил свою истинную сущность, когда сбежал с ней.

С этими словами Гортензия бросилась к двери и исчезла, прежде чем Камилла успела ответить.

Теперь Камилла торопилась; покрасив стул, она пошла искать Летти и обнаружила ее в гостиной на втором этаже; тетя кроила очередное из своих развевающихся платьев специально для вечеринки. Камилла прямо спросила ее о ссоре между дедушкой Оррином и матерью Норы Редферн. И какое участие принимал в ней Джон Кинг?

Летти повела себя уклончиво: она отводила взгляд, демонстрируя, что поглощена работой, и Камилле казалось, что она видит вьющиеся над головой тети клубы тумана, которыми та пытается отгородиться от действительности.