Иден Дороти - Призрачная жена

В старинном замке в Дании, когда за окнами бушевала метель, а в большом камине потрескивал огонь, я решила написать автобиографию, поскольку это единственный способ правдоподобно изложить то, что со мной произошло.

Постараюсь быть абсолютно искренней, прекрасно понимая, что оказалась в затруднительном положении отчасти благодаря своему собственному характеру — моя проблема состояла в том, что я была слишком уязвима. А эмоциональность и финансовая необеспеченность — довольно опасное сочетание.

Конечно, в буквальном смысле слова, это не совсем автобиография, так как я описываю достаточно короткий период моей жизни. И в то же время именно события последнего года позволяют мне сказать: это было время, когда началась собственно Я. А юная девушка, мечтательница, единственная сестра пяти братьев осталась в прошлом.

Мои братья называли меня Лу или Лулу. Я была самой младшей, и они относились ко мне как к ребенку. Как и мои родители. Я не осознавала, в какой любящей и в то же время замкнутой атмосфере жила, до тех пор пока все это не рухнуло и я не оказалась выброшенной в холодный жестокий мир.

Пять лет назад мои родители умерли один за другим, Вскоре после этого двое из моих братьев эмигрировали в Австралию, один завербовался в армию и уехал из страны, а еще двое получили работу в Шотландии и в северной части Англии. Я решила остаться в Лондоне, задавшись целью стать писательницей.

Не стану подробно останавливаться на этих пяти годах, упомяну только несчастливую любовную историю, безусловно оказавшую влияние на последующие события. Героем ее был человек, никогда не собиравшийся жениться на мне и которому быстро наскучила моя чрезмерная преданность. Поняв эту горькую истину, я стала избегать любых серьезных отношений с представителями сильного пола и посвятила себя собственной успешно начавшейся карьере.

У меня оказалась способность занимательно, весело и оригинально описывать впечатления от посещения различных достопримечательностей, и, поскольку редактор нашей газеты Тим Макфарлайн, обнаруживший это, всячески поддерживал мои наклонности, большую часть года я проводила в разъездах, заперев на ключ квартиру, все еще хранившую воспоминания об Айворе, хотя мы и расстались больше года назад. Лето я проводила в Австрии, Югославии или Венгрии, осень — в Италии и Испании, зиму — в Марокко, а сейчас, весной, я была на Мальорке.

Именно на Мальорке я познакомилась с Отто Винтером.

Мы встретились в зеленом тенистом саду, окружавшем домик Шопена в Пальме, где обнаружили, что по воскресеньям музей закрыт.

— Вы тоже разочарованы, — обратился ко мне высокий, улыбающийся иностранец.

В первый момент мне показалось, что он с недопустимой фамильярностью намекает на мое одиночество, но потом я поняла, что он имеет в виду закрытый музей.

— Да, разве это не грустно?

— Вы, должно быть, очень романтичны. В Европе существует множество подобных домиков с маленькими темными спальнями, где всем известные чахоточники выкашливали свои жизни.

— Это несомненно преувеличение. Здесь был Ките…

— А ваша знаменитая Бронте?

— Да, разумеется. Неужели я выгляжу такой типичной англичанкой?

— Безусловно. Я понял это прежде, чем вы заговорили.

Он стоял на дорожке, преграждая мне путь, в его голубых глазах светилась добрая усмешка. Я подумала, что ему около сорока. И он показался мне похожим на скандинава: ростом не менее шести футов и трех дюймов, широкоплечий, светловолосый и очень привлекательный. Мне стало интересно, где же его жена? Неужели ждет в автомобиле?

Я не могла обойти его на узкой дорожке, не наступив на полоску бордюра. А он, похоже, наслаждался ситуацией: пусть дом великого пианиста оказался зарытым, вместо этого он встретился с типичной англичанкой.

— Я хотел бы сделать вам комплимент, — сказал он. — Мы, датчане, любим англичан.

— Благодарю вас.

— Я заметил здесь неподалеку кафе. Поскольку мы лишились сомнительного удовольствия побывать в доме умершего человека, может быть, мы вместе выпьем кофе? Здесь становится довольно прохладно. Должно быть, Ледяная Дева где-нибудь поблизости.

— А кто это?

— Она же приходила за Шопеном, не так ли? В датской мифологии Ледяная Дева — это смерть.

Мне вспомнился Копенгаген. Парк Тиволи с продавцами воздушных шаров и подсвеченными фонтанами, великолепные рестораны. А еще аисты, Ганс Христиан Андерсен, замки, окруженные рвами с водой, буковые леса. Дания — страна, которая в моем представлении всегда была связана с волшебными сказками. Этот человек был прав, когда "обвинил" меня в романтизме.

— Вы здесь один? — поинтересовалась я.

— Увы, да! А вы?

— Как обычно, — пожала я плечами. — Моя работа вынуждает меня много путешествовать.

— Тогда вы должны как-нибудь приехать в Данию и навестить меня на моей ферме. Но сначала кофе!

Он пропустил меня вперед. Бодрящий и прохладный воздух с гор, который не смог излечить бедного Фредерика Шопена от туберкулеза, заставил меня почувствовать вкус к жизни. Мой случайный знакомый позже вполне мог проявить некоторый недостаток воспитания, но с этим я бы, безусловно, справилась.

— Мое имя — Отто Винтер, — представился он.

— А я Луиза Эмберли.

— Мисс?

Я сжала пальцы, на которых не было кольца.

— Да.

— Замечательно!

— Что именно?

Он мягко засмеялся. Его голубые глаза блестели. Несомненно, он был самым красивым мужчиной из всех, кого я когда-либо встречала.

— Возможно, вы даже моложе, чем кажетесь, — сказал он, когда мы сели с нашим кофе за столик, стоявший на свежем воздухе.

Мои страдания из-за неудачно сложившегося любовного романа были причиной появления седой пряди у меня в волосах. Но я не делала никаких попыток избавиться от нее, поскольку меня это не волновало.

— Мы с вами только что познакомились, мистер Винтер. И мой возраст не может вас интересовать. — Я взяла предложенную им сигарету, чтобы занять чем-то пальцы, и, когда он наклонился, чтобы зажечь ее для меня, добавила: — Мне двадцать шесть.

Он со смущающей меня откровенностью оглядел меня.

— Вам двадцать шесть лет, у вас черные волосы, зеленые глаза и вы не замужем. Удивительно. Разумеется, этому есть какая-то причина.

— Разумеется.

Солнце освещало наши лица, согревая прохладный воздух. Вокруг было невероятно красиво, и я подумала, что осенью, когда ореховые деревья роняют листья, прелесть этого места становится печальной.

— Это место предназначено для осени, — сказала я.

— В самом деле?

— Я впустую потратила три года своей жизни, — неожиданно для самой себя вдруг призналась я.