Хизер Грэм - Приходит ночь

А все, что не поместилось под навесом, распихали по разным укромным уголкам — куда только было возможно.

Поскольку Брин не чувствовала себя готовой вернуться в шоу-балет, она не могла позволить себе отказаться даже от случайной работы просто из-за глаз какого-то там мужчины — да еще увиденных на телеэкране! — которые ее нервировали.

— …Ты меня слушаешь, Брин?

— Ну да, Барб.

— Будь в старом Фултон-Плейс ровно в десять во вторник. Он просто помешан на пунктуальности.

— В старом Фултон-Плейс?

Это дом располагался на одной из дальних дорог, ведущих в пустыню, был построен в середине девятнадцатого века и заброшен задолго до тех времен, которые могла помнить Брин. Школьниками они подначивали друг друга пробраться туда, поскольку этот дом, разумеется, имел репутацию пристанища привидений.

— Ты себе не представляешь, что из него получилось! — рассмеялась Барбара. — В десять часов со всем, что тебе нужно для работы.

— Я там буду, — пообещала Брин. — Ах да, Барб, а сколько времени займет эта работа? И когда надо делать рекламные фотографии?

— Может, три-четыре недели для съемок видеоклипа. А потом два-три дополнительных дня, чтобы сделать снимки. Я тебе скажу когда.

— Еще раз спасибо, Барб…

Трах-тарах!

Еще один душераздирающий вопль послышался со двора.

— Ох, мне пора, Барб!.. Родственнички неугомонные…

— Поцелуй и обними их за меня!

— Обязательно.

Брин поспешно положила трубку и бросилась во двор, встревожено вглядываясь в маленькие личики.

Эдам плакал навзрыд. Увидев ее, он кинулся к ней со всех своих пухленьких ножек и уткнулся головой в колени.

— Что случилось? — спросила она у старших.

— Кажется, его укусил жук! — ответил Брайан озабоченно, подходя и поглаживая белокурые волосики брата. — Эдам…

Эдам снова захныкал, и Брин взяла его на руки.

— Давай, Эдам, ты должен рассказать мне, что произошло.

Он поднял покрасневший и припухший палец, слезы все еще бежали из его огромных зеленых глаз — немного темнее ее собственных.

— Жук! — произнес он жалобно. — Это был очень вредный жук. Больно, тетя Брин…

Она развернулась и поспешила в дом, посадила Эдама на стол в кухне, наполнила небольшую кружку холодной водой со льдом.

— Опусти пальчик в воду, Эдам, и тебе станет легче, обещаю.

Эдам, перестав плакать и поежившись, глубоко вдохнул и сделал то, что ему велели. Брин увидела, что Брайан и Кит прибежали за ней и теперь испуганно глазеют на брата.

Она состроила им рожицу, потом ободряюще улыбнулась.

— Это не очень опасно, ребята, правда. Думаю, это была всего-навсего маленькая медовая пчелка.

Брайан сжал губы на минутку, потом потупил глаза Брин, наблюдая за ним, нахмурилась.

— В чем дело, Брайан?

— Он… он…

— Что «он»?

Брайан, сам пораженный пришедшей ему в головку мыслью, за спиной Эдама беззвучно зашевелил губами: «Он ведь не умрет, нет, тетя Брин?»

— Нет! — воскликнула Брин. — Разумеется, нет!

Она отвела глаза, отвернулась и притворилась, что что-то ищет в холодильнике.

Странно, что Брайану пришел на ум такой вопрос. Казалось, все трое мальчишек за прошедшие полтора года свыклись со случившимся. Они приняли ее за старшую и были так трогательно готовы доверять ей и любить ее.

А может, это и не было так уж странно. Сью умерла от воспаления легких, оттого что не прислушивалась к советам врачей, когда Эдаму было всего год от роду; Джефф менее чем через два года последовал за ней, вследствие нелепого несчастного случая. Не имеет значения, насколько привыкшими к существующему положению вещей мальчики выглядят — то, что они беспокоятся друг о друге, совершенно естественно.

И совершенно естественно, что они льнут к ней, пугаясь иногда, что и она тоже может их покинуть…

Она вынула из холодильника упаковку хот-догов и, улыбаясь, повернулась к троице — Эдаму с его покрасневшему от плача личиком, Брайану и Киту, бледным и испуганным.

— Алё, а чего лица такие грустные сделали?.. Эдам, не вынимай палец из воды…

— Холодно очень…

— О'кей, вынь на минутку, а потом сунешь обратно. Брайан, Кит, ступайте в ванную. Потом мы все съедим по хот-догу и по мороженому, я включу какое-нибудь кино, а потом все пойдут спать. Завтра вам в школу.

«И, — добавила она про себя, — я закончу печатать последние пробные снимки и выскочу, чтобы купить новые колготки. У меня нет ни одной не дырявой пары».

Тремя часами позже все мальчики были помыты, даже Эдам, все хот-доги были съедены, а кино приближалось к концу.

Брайан сидел слева от нее, Кит — направо, Эдам восседал у нее на коленях.

Болезненная волна воспоминаний неожиданно нахлынула на Брин, и она прикусила губу, чтобы мальчики не заметили слез, покатившихся из ее глаз.

Она так их любила.

И чувствовала прямо-таки болезненную к ним привязанность. Отчасти оттого, что они были прелестными детишками, отчасти оттого, что они были детьми Джеффа. И не важно, что там произошло, не важно, как отчаянно ей придется бороться, не важно, от чего ей придется отказаться, она никогда, никогда не оставит их одних.

Вот Джефф никогда не оставлял ее без присмотра.

Ей было только шестнадцать, когда ее мать и отец погибли, спускаясь на лыжах с крутого горного склона. Шестнадцатилетняя, растерявшаяся и раздавленная горем. Единственной опорой в ее жизни стал Джефф, и Джефф боролся за нее. Он боролся с дальними родственниками, боролся за нее в суде.

Он заставил ее принять смерть их родителей, ему пришлось хоть как-то окончить школу, работать и создавать для них обоих семейный очаг — до того, как она почувствовала себя готовой поступить в колледж. Будучи всего на три года старше, он никогда не ставил ее на второй план — никаких девочек, никакой работы, никаких шумных вечеринок в ущерб сестре.

Даже когда они со Сью поженились, Брин никогда не чувствовала себя чужой в их семье. Она ожидала в больнице, когда появлялся на свет каждый из их мальчиков. И она была единственной, кто сидел со Сью каждый раз, когда она возвращалась домой с новорожденным.

Нет, она никогда и никому не позволит встать между нею и мальчиками, она всегда будет любить их, будет предана им — так, как могли бы это делать их настоящие родители.

Даже такому человеку, как Джо, она бы не позволила встать между ними.

Она всегда считала себя самостоятельной и уверенной в себе девушкой, но Джо буквально сбил ее с ног. Он приехал в Тахо на каникулы, когда закончился футбольный сезон. И с того самого момента, когда он увидел ее, он стал преследовать ее с какой-то иступленной страстью.

Сначала Брин это удивляло, и она воспринимала ситуацию с известной долей иронии. Она не считала себя особенно красивой, но осознавала, что в ее подтянутой, сухощавой фигуре и кошачьих глазах есть нечто особенное — что-то, что делало ее привлекательной для представителей противоположного иола. Она не была уверена в том, что ей льстит то впечатление, которое она производила. Было не совсем приятно знать, что мужчины всех мастей смотрят на нее и воображают не то, какова она как личность, но то, какова она в постели. Долгое время она по-доброму смеялась над тем, как Джо на каждом шагу рассыпал ей невероятные комплименты и просил поехать с ним.