Фрасис Дарлинг - Разбитое зеркало

— Оливия!

Она приподняла грудь обеими руками, склонила шею и стала ласкать свой сосок.

— Оливия! Проклятая баба! Я возбужден до предела, а ты обещала…

— И я сдержу свои обещания. Будь терпелив!

— Ты знаешь, что я могу сорвать эти проклятые шарфы.

— И нарушить свое обещание? Думаю, ты не сделаешь этого. О'кей. Я не хочу быть злой и облегчу твои несчастья. Зеркало? Помнишь?

Оливия отошла от него. Он видел, как покачивая длинной спиной, она подошла к столику у кровати, затем медленно вернулась, преднамеренно играя грудью. Она принесла резиновую перчатку, из тех тонких, которые используют хирурги. Она легко надела ее на правую, всю в вазелине, руку.

— Видишь? — сказала она. — Девушка в зеркале сдерживает свои обещания. «Смотри, но не прикасайся», так? Смотри на меня, Роман, смотри. Смотри, что она будет с ним делать. Наблюдай за этой прекрасной женщиной и красавцем-мужчиной. Видишь, как они развращены?

Ее левая рука, тоже маслянистая, нашла «молнию» на брюках, расстегнула ее. Она пачкала брюки, но Роман ничего не сказал. Рука в перчатке залезла в брюки и освободила его, напряженного, настолько твердого, что ему оставалось или снять напряжение, или сломаться.

— Видишь, что она делает, Роман? Она его вытащила. Она называет его «членом», шлюха. Он большой, не так ли, Роман? Большой, горячий и твердый. Смотри, как рука обхватывает его, Роман? Как ты думаешь, что она собирается сделать?

Роман зарычал. Бедра у него дрожали, требуя, чтобы без промедления ее руки тесно обхватили его, но ее хватка была такой слабой, что первое же движение могло лишить его и этого сжатия. Но он не хотел этого.

А она освободила свои руки. Роман в отчаянии застонал.

— Видишь ее, Роман? Она размазывает вазелин в ладони перчатки. Это будет так скользко! Даже там, где он хотел бы быть, глубоко в ее теле, там не будет так скользко. Посмотри сейчас, Роман. Она прикасается этой маслянистой перчаткой к своей груди, проверяя ощущение. Ощущение должно быть хорошим, Роман. Видишь ее глаза? Ей нравится, не правда ли? Эта мягкая перчатка сдавливает и скользит. А теперь она поглаживает ладонью по соску. Смотри, как играют ее пальцы. Трим-трим, маленькая проблядушка. А пальцы другой руки пощипывают, Роман. Она потаскуха, эта девушка! Она играет сама с собой, проказница. Я увидела, чем она занимается, Роман. Я наблюдала за ней. Она думала, что она в одиночестве, но я все увидела.

Теперь я слежу за ней, Роман. За ней и за ним. До этого она всегда была здесь одна. На этот раз — другое дело. На этот раз — особый случай.

Видишь ее, Роман? Она протягивает руку и берет его в эту резиновую, маслянистую руку. Он слишком большой, чтобы у нее в руке он поместился полностью. Она может только обхватить его у основания, и вот она делает скользящие движения. Ее рука скользит вверх и вниз, при каждом движении ее палец трет эту большую пурпурную головку. Ты наслаждаешься, Роман? Скажи мне!

Да! Да, он получает наслаждение! Она сводит его с ума!

— И мне так кажется, Роман. Посмотри на его лицо. Посмотри, как он дергается, извивается. И она не забывает о своем теле, не так ли, Роман? Ведь у нее свободна другая рука. Видишь? Ее груди так тверды, ее соски так упруги, она может ласкать их одной рукой. Вот какая она шлюха, правильно, Роман? Ее ноги раздвинуты. Ее бедра трутся друг о друга, показывая, как она сексуально озабочена.

— Да! Она — сука, шлюха, чертова потаскуха. Оливия?

— Да, Роман?

— Не хочет ли она дотронуться до себя — между ногами. Не собирается ли она погрузить свои влажные пальцы глубоко внутрь своей пещеры?

— Конечно, она это сделает, Роман. Ведь она — шлюха. Она сделает что угодно с любым мужчиной, эта девушка в зеркале. Она сделала бы это даже с собственным па. Вообще с любым.

— Итак? Собирается ли она это сделать? Это ведь так легко. Это будет так хорошо! Почему она не сбросит остатки одежды и не сделает это?

— Нет, она это не сделает, Роман. Это не входит в сделку, которую она заключила с этим находящимся рядом с ней животным. Она всегда соблюдает договор, Роман. Не больше, не меньше.

— Тогда…

Оливия помотала головой. Ее волосы разлетелись. Потные концы волос ударяли по плечам.

— Посмотри на ее ладонь, Роман! Посмотри, как движется ее рука! Она сходит с ума. Видишь, как все затуманено. Сколько он еще может это вытерпеть, Роман? Как долго он может терпеть эту сладкую муку, видя, что она делает со своими грудями, чувствуя эти движения взад-вперед, это сосущее ощущение у основания?

— Нет… нет… не так долго!

— Тогда смотри, как он будет ей отдаваться, Роман! Смотри, как он преклонится перед ней. Смотри, как его семя хлынет струей и наполнит ее руку. Смотри за этим, Роман! Он сделает это сейчас… он сделает это сейчас… это уже наступает… Вот!

И она была права.

Когда содрогания прекратились, когда Роман опустился на колени, повиснув на запястьях, тупо смотря на стекающие по зеркалу брызги, его мужское достоинство неприлично вывалилось из ширинки. Оливия сорвала перчатку со своих хищных пальцев и швырнула ее в корзину для мусора. Под платьем, вновь застегнутым на «молнию», скрылись багровые отметины на ее грудях.

— Итак, — сказала она, — сейчас, когда все кончено, я думаю, ты должен выпить кофе. Ты утомлен и тебе далеко ехать домой.

С бедного Романа сошло семь потов. В тот день, когда состоялась покупка, он примчался сюда, в «Бифштекс вашего будущего», с огромным красным фломастером для разметки и кувалдой. Почти бегом он размечал стены, которые нужно снести, балки, которые нужно возвести, дверные проемы и еще Бог знает что. Он снес полдюжины стен и проделал больше дыр, чем этого требовал проект. К счастью, кое-что уцелело.

Может быть, состояние, в котором она его держала, то отчаяние до момента одновременного оргазма способствовало его бешеной энергии. Так надеялась Оливия. И это было неплохим вкладом.

С другой стороны, то, что он доводил себя работой до полного изнеможения, облегчало ее задачу. Временами она использовала одну из своих маленьких резиновых перчаток, просто чтобы не допустить его взрыва. То, что он был таким уставшим, помогало ей удерживать его от действий в нежелательных для нее направлениях.

Все было, как и прежде. Она разрешала ему медленно приближаться к его конечной цели, по дюймам уступая каждый раз свою плоть. Беда была в том, что даже двигаясь дюймами, он рано или поздно прибудет туда.

Она справится и с этим, когда дело дойдет до этого, предпочтительно не перед их брачной ночью и как можно реже впоследствии. Но ей нужно держать его на крючке, привязанным к Оливии Бостон. Нужно увеличивать дозу, но очень осторожно.

Сейчас она разрешала ему трогать ее груди, но через платье. Это было только давление, и если она не видела этого в зеркале, она могла делать вид, что это было нереально.