Дмитрий Вересов - Созвездие Ворона

Джо Цорес, бродивший по Занаду, походил сейчас на человека, которому на голову рухнула наковальня, как это обычно случается в американских мультиках, к нервному дерганому темпу которых так и не смогла привыкнуть Татьяна Захаржевская, с тоской вспоминавшая отечественную анимацию. Анима — душа, а души-то в этих поделках и нет, хоть и стоит на них знак великого Диснея, когда-то снявшего «Белоснежку и семь гномов». К счастью, Нилушка получил неплохую прививку от пошлости и равнодушно взирал на проделки рисованных уродцев.

— Мне его немного жалко! — сказал Баренцев, наблюдая за гостем, мерившим балкон нервными шагами, нахохлившийся словно большая неуклюжая птица, которой места маловато и которая того и гляди вывалится наружу. А летать не умеет. — Думаешь, он не поймет?

— Думаю, уже понял! — ответила Татьяна и ласково прижалась щекой к нему. — Хоть он и пытался изобразить себя полным ничтожеством, долго водить его за нос не удастся… Только не вижу причин его жалеть — Ирэн, кажется, всерьез им увлечена. Так что пирком да за свадебку!

Она покачала головой, наблюдая за променадом Цореса. Сыну Джейкоба Цореса было просто необходимо немного остудить голову после внезапного явления двух идентичных Татьян. И она искренне надеялась, что это потрясение пройдет для него без последствий.

«Хорошее дело браком не назовут», — мелькнула в голове не к месту бородатая шутка. Бракосочетание — брак браком, но главное здесь «сочетание»… Ирэн Стеклер и Джо Цорес сочетались друг с другом как нельзя лучше. Если бы Ирэн была ее дочерью, она вряд ли стала бы возражать. Да и состояние Цореса не помешает. Теперь деньги старика Джейкоба перейдут в хорошие руки!

«Становлюсь практичной, — самокритично заметила Татьяна, — почти как француженка».

— Французский народ окружен легендами не в меньшей мере, чем русский, — сказала она вслух. — И большинство этих легенд, как правило, на поверку оказываются не более, чем красивым вымыслом.

— Верно, — поддакнула Ирэн. — Что еще ждать от народа, который пустил под нож гильотины сначала собственного монарха, потом половину революционеров, потом вернул на трон короля, чтобы снова его свергнуть! Я не ярая сторонница монархии, поймите меня правильно, но когда народ с такой легкостью отвергает собственную историю ради новых идей, а вернее, ради громких фраз, это означает, что с ним что-то не в порядке…

— Согласиться с вами, — сказал Нил, — значило бы признать, что и с русским народом что-то не в порядке, ибо ему было суждено повторить все ошибки господ французов. То же увлечение передовой части общества революционными идеями, которые привели эту передовую часть к расстрельной стенке и лагерям… Впрочем, вам, милая Ирэн, легко судить — ваш континент практически не переживал социальных потрясений.

Джозефа Цореса и в самом деле нельзя было назвать мечтой каждой женщины, если не брать в расчет состояние его папочки. Но было в нем и то, что импонировало Захаржевской. В первую очередь — неподдельная искренность. Вращаясь среди лицемеров, начинаешь ценить откровенность, а в окружении леди Морвен насчитывалось мало людей, словам которых она могла доверять.

С другой стороны, разве она сама не привыкла использовать любую ложь в своих целях? Оставалось надеяться, что Ирэн сумеет удержать своего партнера от неоправданных действий, тем более что это замужество сулило обоим весьма значительную выгоду.

Сейчас Татьяна, как никогда, чувствовала себя инженером душ, до сих пор ей редко удавалось испытать это ощущение власти, которое должно было, по идее, давать ее положение Королевы-Бетрибс… Наверное, потому, что ей ни на секунду не давали забыть, что эта Королева зависит от своих подданных, как ни одна другая. Кому еще из монарших особ когда-либо грозил вотум недоверия со стороны подданных? Полная профанация власти — вот о чем она могла заявить Капитулу, если бы дело дошло до этого. Только вряд ли ее протест возымел бы действие. С другой стороны, лучше так, разумеется, нежели проститься с головой на гильотине или быть отравленной собственными вельможами. «Или расстрелянной в подвале», — закончила она мысль, вспомнив семью Николая Второго. Вот только не факт, что ее оставили бы в живых. Покойный лорд Морвен — прекрасный пример того, как здесь решаются вопросы о преемственности власти, лорд Морвен, в свою очередь уничтоживший своего предшественника с цинизмом настоящего Брута. Все они здесь как пауки в банке, и пока она не вышла из игры, следует об этом помнить. Из этой организации еще труднее выйти, чем попасть в нее. Вход — рубль, выход — десять…

До заседания Капитула, на котором должна была решиться ее — и не только ее — судьба, оставалось три дня, когда в Занаду прибыл собственной персоной Хэмфри Ли Берч. Начальник Федерального бюро расследований Соединенных Штатов, разумеется, заранее уведомил леди Морвен о своем визите. Сообщение об этом ей передал Джонатан Уоллер, молодой человек с вьющимися волосами, слегка похожий на барашка. Уоллер был новым секретарем миледи, нанятым взамен предателя Лоусона. Элиас Клингзор, чью роль блистательно и попеременно исполняли Ирэн Стеклер и Татьяна Захаржевская, отправился в небытие — было некстати загружать Ирэн мелкими поручениями накануне собрания Капитула, где ей предстояло выступить в совершенно новом качестве.

Молодой человек, ее протеже, неплохо справлялся со своими обязанностями. Однако Татьяна поймала себя на мысли, что все время сравнивает его с Лоусоном. Пока что ему не хватало расторопности бедолаги, обретшего свой маленький рай в психиатрической клинике.

Впрочем, Уоллер старался. Все сведения по Хэмфри Ли Берчу, которые можно было раздобыть, леди Морвен получила тем же вечером. Кое-что ей было уже известно от Питера Дубойса, которому в свое время было поручено расследование убийства Фэрфакса. Убийства, которое совершила она. Дубойс зашел слишком далеко, так что в результате оказался в сумасшедшем доме, откуда она сама же его и вытащила. Чтобы сделать своим… любовником. Захаржевская прикусила губу, вспоминая о времени, проведенном в его обществе. Питера сейчас в Занаду не было — он получил место администратора в Ред-Роке. Любовный, треугольник — то, что меньше всего сейчас нужно было леди Морвен. Кажется, Питер и сам это понимал. Несомненно, понимал. Прощаясь с Дубойсом, Татьяна почувствовала его одиночество, и ей стало немного стыдно.

«Хэмфри Ли Берч», — повторила она, пробежав глазами заглавие печатного листа. Даже в английском варианте, со скрадывающимися, разбавленными «р», звучало как карканье ворона. И не предвещало, казалось, ничего хорошего.