Евгения Михайлова - Две причины жить

Жертвы предшественников — сладкий кусочек в такой возне.

Лариса встретила Дину у бюро пропусков. Быстрым взглядом окинула ее с ног до головы. Черт, какая шикарная. Лариса встала поближе к освещению и чуть пошевелилась. Заметила! Еще бы! На самой-то жалкая цепочка. Дина одобрительно посмотрела на Ларису и сказала: «Хорошо», подумав: «Платье надо было черное надеть».

— Сергей еще не пришел? — спросила Дина.

— Нет. А что, он тоже в кадре будет? Не знаю, согласится ли Стражников. Сережка, наверное, в джинсах придет.

— Да хоть в трусах, — заметила Дина. — Мы это дело вместе вели, значит, и рассказывать будем вместе. К тому же он до сих пор им занимается.

«Спокойно говорит, что они вместе занимались, — констатировала Лариса. — Может, и не было ничего? Наверняка не было. Такая баба знает, с кем спать. До чего морда красивая. Мне надо было макияж поярче наложить».

Стражников при виде Дины вильнул толстым задом, изобразив галантность, и даже поцеловал ей руку. «Какой-то он слюнявый», — Дина незаметно сунула ладонь в сумочку и вытерла платком.

— Виталий, мы вместе с Сережей рассказывать будем. Одной просто невозможно. Все-таки он следователь.

— Пожалуйста. Если он не опоздает. Эфир-то прямой.

Лариса подняла трубку местного телефона.

— Вот и он. Явился — не запылился. Сейчас приведу.

Тамара сидела в холле клиники у телевизора и волновалась. Молодцы, ребята. Так спокойно, логично изложили жуткую историю. Но у Сергея вид такой, будто он держит в кармане мину. Стражников вроде доволен, только все время к месту и не к месту пристегивает военного прокурора.

— Дина, я хотел бы уяснить, что делала на протяжении всего этого беззакония прокуратура вообще и военный прокурор в частности. Он был в курсе?

— Я три раза говорила с ним об этом деле. Показывала документы.

— И что?

— Он удивлялся, точнее, делал вид, что удивляется. Не думаю, что обо всем он узнал от меня.

— Но какие-то предложения, действия с его стороны были?

— В первый раз он предложил встретиться и все обсудить в неформальной обстановке. Я сказала, что самое важное в общих чертах уже ему изложила. Дело нуждается не в дальнейшем обсуждении, а, как минимум, в прокурорском протесте. Во второй раз он вышел на пять минут, как я поняла, в туалет, и не вернулся. Я ждала час.

— Узнаю наши органы надзора! — с комическим пафосом произнес Стражников. — Александр Блинов уже два года отбывает чужой срок. У правоохранительных органов, конечно, не нашлось основания для продолжения расследования. Но у вас за это время появилась какая-нибудь информация? Сергей теперь частный детектив.

— Да, — спокойно сказал тот. — Нам известен заказчик этого преступления и исполнитель. Человек, который убил Сидорову в вечер ареста Блинова, тогда же был арестован за инсценированную кражу.

— Вы можете назвать этих людей?

— Мы не станем этого делать в интересах нашего расследования. Но адвокаты Блинова будут требовать возобновления следствия по вновь открывшимся обстоятельствам. Если расследование окажется не очередной метлой, заметающей старые ошибки, мы, разумеется, ему поможем. У нас есть даже кассета с признанием заказчика, круг свидетелей.

— Но преступники могут скрыться.

— Они не настолько боятся возмездия. У них другой опыт. Пока они живут по месту прописки, и если даже скроются, то не бесследно.

— У нас есть доказательства того, что преступление совершено именно так, определенными людьми. Этого достаточно, чтобы освободить Блинова и впоследствии реабилитировать. Ловить настоящих преступников не самая сложная задача, и к нам отношения, в общем, не имеет, — сказала Дина.

— Фу, — выдохнула Дина в машине. — Достал этот Стражников со своим прокурором. Я вообще-то давно поняла: нет такой инстанции, как военная прокуратура. Это просто еще одна лазейка, прикрытие для криминала. И вся эта бадяга с военным судопроизводством. Что значит военный суд? Это же не революционный трибунал. Они судят преступников по Уголовному кодексу. Военные убивают штатских, и наоборот. Этак можно придумать суд механиков, электриков, доцентов.

— А ты подскажи кому-нибудь сию светлую мысль. Депутату, например…

— Дина, что будем делать с Блондином, он же Валентин Карасев? — спросил Кольцов.

— А что ты хочешь с ним сделать?

— Нужно, видимо, его сдавать.

— Но мы не станем этого делать, Сережа. Он с Алисой.

— Он убийца. И есть Тамара, на которую он покушался.

— Он сейчас нужен Алисе. А там видно будет. Он пока неопасен.

— Мы можем страшно пожалеть о таком решении.

— Я знаю. Но мы же не убийцы. Пока.

К Тамаре в холле присоединилась Алиса. Ей очень нравились передача, Дина, Сергей. «Здорово они, правда?» — Алиса обернулась к Блондину, который стоял за ее стулом.

— Мне нравится, — ответил он.

Виктор Голдовский пересматривал всю свою жизнь. Собственно, его жизнь называлась — Алиса. Конечно, он любил сына. Но тот стал взрослым и не то чтобы отдалился, просто обзавелся своей семьей, своими заботами. Смертельную болезнь матери сын переживал тяжело, но видел в этом естественный ход вещей. Естественный ход! Виктору хотелось разбить голову о стену, пробить какой-нибудь спицей собственную надрывающуюся душу. Он устал звонить знакомым и тонуть в Интернете в поисках чудодейственных лекарств, гениальных врачей. Он находил таких врачей в разных странах, посылал им медицинские документы Алисы и получал примерно один и тот же ответ. Операция и лечение правильные, прогноз неутешительный. Самое страшное — в этот последний, короткий отрезок их совместного с Алисой пути она как будто прячется от него, закрывается, уходит. Неужели причина в странном блондинистом парне? Такого просто не может быть! Это необъяснимо! Каприз умирающей? Последняя женская прихоть? Любовь??? Нет, невозможно. Не существует женщины краше Алисы. Он за время их долгого супружества привык к армии ее поклонников, воздыхателей, влюбленных партнеров. Но она никогда его не предавала. Никто не может точно сказать, была ли ему верна жена, но настоящее предательство почувствует самый толстокожий мужчина. А Виктор на самом деле ощущал Алису, как самого себя. Нет, лучше, чем себя. Он себя никогда так не любил, как ее.

Виктор посмотрел на часы. Как долго тянется время. Оказывается, он звонил в больницу всего полчаса назад. Ничего. Потерпят. Он опять набрал номер.

— Голдовский беспокоит. Я хотел узнать, моя жена уже вернулась с процедуры? Она отдыхает? Она одна?

Он положил трубку и сжал голову руками. Странный тип опять у нее. Господи, почему я должен пережить еще и это?!

Вот и лето прошло. Еще тепло, деревья зеленые, но воздух стал прохладнее, небо строже, сумерки печальнее. «Как чудесно пахнет ранняя осень», —думала Дина. Она полдня бесцельно бродит по квартире и пытается сообразить, какие вещи ей нужно перевезти на новое место жительства. Наконец ее осенила светлая мысль: никакие! Если он действительно наступит, момент переезда, она свяжет книги стопками, завернет альбомы с фотографиями и положит в сумку несколько новых нарядов, шкатулку с драгоценностями и собачью миску. Дине не хотелось никуда переезжать. Но Филипп Нуаре взял инициативу в свои деловые руки.