Лариса Соболева - Миф о вечной любви

– При чем здесь идиот? Что она там подумала?

– Миша… – встретила его в доме жена. – Я готова простить этот мерзкий эпизод…

– Стоп, стоп, – проходя мимо, он взметнул вверх руки. Вот теперь пришлось поднимать одеяло с пола, но его это нисколько не смутило. – Я не просил у тебя прощения. И не попрошу. Ничего не удастся исправить, потому что между нами нет главного – не любви, нет, откуда? Уважения нет. Мою городскую квартиру придется освободить, тебе однокомнатную подберут сегодня-завтра, я куплю. На большее не рассчитывай.

– Ты свихнулся из-за этой кобылы? – выкрикнула она в слезах. – Где ты ее подобрал?

– Ты сама меня подарила ей, я слышал. Помнишь таксистку?

– Совсем опустился. Тебя тянет на дебилок?

Будучи уже на лестнице, Михайлов резко развернулся, так что она попятилась, и процедил со злостью:

– У моих таксистов по большей части образование высшее, это ты дебилка. Уходи. Желательно, чтоб я тебя больше не видел. Адвокат покажет тебе квартиру, оформит документы. Все!

Молодая женщина уходила негодуя. Лучшие годы она потеряла с Михайловым, слишком замкнутым человеком, чтобы чувствовать себя счастливой с ним. Не любя его, она довольствовалась деньгами, это была неплохая компенсация моральным затратам, но иногда не выдерживала, да и непрочное положение гражданской жены выводило ее из себя. Ее прорывало на скандалы, а он все больше замыкался и отдалялся, теперь вот вообще прогнал. Он нашел себе девчонку, а она потеряла все. Винить некого, кроме себя. Вот такая старая-старая сказка. Страшная сказка.

– Мы-то его выходим, но ему все равно скоро хана наступит, – сокрушался доктор, сопровождая следователя к палате.

– Как так? – не понял Крайний.

– Цирроз, ваш Кипарис близок к финалу. Вот его палата.

Крайний вошел в квадратную комнату, где лежали восемь человек, не поймешь, кто из какого социального круга, вроде все одинаковы. Но Кипариса Юрий Петрович выделил. Он полностью отвечал фамилии, строен был, как дерево, то есть худющий до скелетообразного состояния, с темно-коричневой кожей, вероятно, много загорал летом. Кипарис отходил от тяжелого отравления метиловым спиртом, улыбался, показывая всем свои три зуба, рановато остался с пустым ртом, по документам всего-то сорок семь лет ему. Крайний сел на стул, который для него поставили между койками, он не собирался торчать здесь долго, посему, представившись, начал:

– Водку где взяли?

– Зубровке дали, – с удовольствием вступил в диалог Кипарис, видно, ему здесь очень скучно. – Не, я че тока не пил! А тут не покатило…

– Кто дал?

– Да мужик на тачке приезжал… м… цвет сказать? Красный… темный… почти коричневый – вот такой цвет.

– А марка какая, помнишь?

– Пф, конечно! Импортная марка.

– Понятно, – вздохнул Крайний, подумав, что деградация делает алкоголиков трупами гораздо раньше их физической смерти. – И вот так запросто тот мужик на «импортной марке» взял и приехал к Зубровке? Знакомый или кто?

– Ну… Не! Он это… Она искала записку, при мне искала, в записке телефон был. Рылась-рылась и нашла! А у нас трубы нет! Мы пошли искать. Пацан во дворе дал. Зубровка ему… тому, кто приехал потом… сказала, что ей нужны деньги и пузырь. Он привез два пузыря и сказал, что больше не даст. И уехал. А мы с ней…

Юрий Петрович не надеялся, но на всякий случай спросил:

– Номер помнишь?

– Номер? – нахмурил лоб Кипарис. – Номер – не.

– Узнаешь дарителя, если тебе показать?

– Не-а. Я видал его со спины.

Крайний решил навести его на правильный ответ, а то с этим экземпляром можно до вечера проговорить. Кипарису делать здесь нечего, книжек он не читает, газет тоже, а поговорить алкаши – всегда пожалуйста.

– Водку Зубровке он дал за услугу? Какую?

– Ну, да. Она ему притаранила из таксопарка, где убиралась… че ж она ему? – Кипарис почесал темя, пожал плечами. – Папиросы… Окурки! Ага, окурки она в банке отдала, штук пять. Не, скажи, на хрена ему окурки? Хы-хы-хы… Сядь и накури сколько надо… Хы-хы-хы…

– Еще что? – перебил его Крайний. – Может, полотенце?

– Во! Полотенце! А он ей за это пятихатку! – И ко всем обратился, потрясая указательным пальцем: – Не, вы видали? Пятихатку – за говно! И два пузыря. Но паленые оказались. Слышь, – сказал он Крайнему, – ты только никому, ладно? Зубровка мне по большому секрету… Как она там?

– Да ничего, – солгал Юрий Петрович, понимая, что о смерти подруги Кипарису не сообщили. Ну и правильно. – В другой больнице лежит.

В сущности, Крайний получил подтверждение возникшей версии, но в этой нестройной системе пока ничего не понятно. Кто, зачем устроил бойню? Он чувствовал: ответ где-то близко и прост, как гвоздь, именно поэтому не виден. Чего-то не хватает, чтоб определиться, но чего?

Размышлять Крайний перестал, когда, подъехав, заметил Саньку, сидевшую на том же месте у прокуратуры. Но какая же она несчастная, потерянная! Неужели еще кого-то убили? Припарковавшись, Юрий Петрович вылез из машины и бегом помчался к девушке, забыв, что в его возрасте надо ходить, а не бегать:

– Что такое? Случилось что?

Она подняла лицо, а он по его выражению решил: убили Глеба, сестру, нерожденного ребенка сестры, маму-папу, всех фигурантов и саму Саньку. Но – как странно – она еще дышит, значит, жива.

– В квартире кто-то побывал… – всхлипнула девушка. – И поставил на полку статуэтку…

Отпечатков на статуэтке фигуристки не обнаружили ни одного, криминалист ее чуть на мелкие части не распилил, но она оказалась чистенькая. Ни на двери, ни на стенах, ни в других местах отпечатков не было. Крайний ходил по прихожей, бурча вслух, его мало кто слушал, он сам с собой разговаривал:

– Это знак. Намек. Он что-то означает.

– Юра, это не ребус, подброшенный убийцей, – заметил криминалист. – Не придавай значения фигуристке.

– Но она же что-то означает! – воскликнул Крайний.

– Улику, – хихикнул криминалист. – Вам всем чудится умный, загадочный преступник, подбрасывающий против себя улики, которые мы должны сложить, как пазлы, и разгадать, – это чушь! Нет умных преступников, нет! Статуэтку он подбросил из страха, что мы выйдем на него. Это означает, что ты, Юра, находишься под его присмотром и в то же время ты идешь верным путем. Эта фигуристка – отвлекающий маневр, убийца лишний раз указывает на Нефедова.

Крайний остановился, задумавшись над словами криминалиста: что значит – указывает на Нефедова? Он убил в гараже двух человек, а статуэтку прихватил с полки? Зачем она ему? Это как-то нелепо, за нее хороших денег не выручишь. Далее: Глеб сидит, убийца об этом знает, но статуэтку поставил после обыска в доме, причем средь бела дня забрался в квартиру. Следовательно, он чего-то испугался.