Жорж Арно - Как призрак

— Жалко только, что машина сломалась, а то я могла бы уже сегодня все привезти.

— Сестра Мари-Антуан заедет к вам завтра, — улыбнулась монахиня. — Не беспокойтесь, и огромное спасибо.

По дороге домой Ольга обнаружила мясную лавку, где ее еще не знали. Продавец спросил, что ей угодно.

— Говядину на жаркое. Минимум на двенадцать человек.

Притащив домой два кило ростбифа, она даже удивилась, что нисколько не устала. Прямо в шубе она спустилась в подвал и швырнула мясо в огонь, затем тщательно закрыла все двери. Пришлось всю виллу опрыскать дезодорантом. И все-таки, несмотря на ее предосторожности, муж, едва войдя, наморщил нос.

— Ну просто невозможно! Что ты тут жаришь, пока меня нет?

— Я не чувствую никакого запаха!

Он облазил весь дом, открыл дверь в подвал и перегнулся через перила.

— Это оттуда…

Но спускаться не стал.

— Наверное, уголь плохой.

— Сил нет терпеть! — заявил Луи и заперся у себя в кабинете до самого ужина.

В восемь часов они молча ели, сидя друг против друга.

А на следующее утро, в десять часов, у ворот кто-то позвонил, и Ольга Прадье, выглянув в окно, увидела низенькую монашенку с розовым личиком. Она побежала открывать. На улице стоял фургон.

— Подъезжайте лучше к крыльцу, тогда не придется ходить туда и обратно.

— Хорошо, — ответила сестра Мари-Антуан. — Сейчас развернусь.

Въезжала она не очень уверенно и потом призналась, что только недавно получила права.

— Я тоже, — солгала Ольга, — у меня вообще временное свидетельство.

— А у меня постоянное, — похвасталась сестра Мари-Антуан.

— Можно мне посмотреть?

Просьба вовсе не показалась монашенке странной, и она полезла за правами в кармашек на дверце.

— Я так и думала, — заявила Ольга, — у меня совсем не такая бумага.

Между тем она быстро просмотрела документ. На самом деле монашенку звали Эдит Рюнель. Родилась 4 июля 1928 года в Ницце. Ольга постаралась запомнить эти данные, а потом вернула права.

— Надо бы и мне получить такое же.

Она принесла большую кучу почти не ношенных вещей, затем, извинившись, быстро сбегала в кухню и записала в блокноте фамилию и дату рождения сестры Мари-Антуан. И только после этого стала помогать загружать машину.

— Вы такая добрая, — сказала сестра, — нам никогда еще не делали такого пожертвования. Ведь эти вещи почти новые.

— Вот еще немного денег, — и Ольга протянула ей конверт.

— Мы будем молиться за вас, — пообещала сестра.

— Мне это как раз очень нужно, — сказала Ольга.

Соседям ее действия не покажутся странными, так как они прекрасно сочетаются с образом обманутой, но не потерявшей достоинства жены. Впечатление будет такое, будто она отказалась от всех земных радостей.

Сестра уехала, а Ольга, считая, что дело неплохо продвигается, тут же написала в мэрию Ниццы письмо с просьбой выдать свидетельство о рождении на имя Эдит Рюнель. Выбрав монахиню, она свела риск к минимуму. Ведь этой милой сестричке вряд ли понадобится обращаться с подобной просьбой к властям.

Потом Ольга поспешила за покупками и, обежав несколько мясных лавок, притащила домой свою каждодневную добычу. Муж вернулся к вечеру. Она с беспокойством ждала его прихода. Луи принюхался, но запах уже успел исчезнуть.

— Меня пригласили в гости, — сказал он, — вот только переоденусь.

— Ужинать не будешь?

— Конечно, нет!

Ему показалось, что Ольга отнеслась к этому философски. Раньше она цеплялась за него, рыдала, и положение становилось совершенно невыносимым. Лучше уж так, пусть гордо и презрительно молчит.

Три дня подряд она ждала почтальона. Свидетельство о рождении Эдит Рюнель должны были доставить госпоже Ольге Прадье, и она боялась, как бы на почте не ошиблись. Наконец, в субботу принесли конверт со штампом мэрии.

— Нужно доплатить.

Ольга отдала деньги и убежала в дом, прижимая письмо к груди. Вся дрожа, надорвала конверт и вздохнула с облегчением, обнаружив там свидетельство о рождении. Теперь все будет значительно легче. Она чуть было не запела, но вовремя вспомнила о соседях.

На следующей неделе Ольга сняла квартирку в десятом районе, сфотографировалась на документ и написала заявление в районный полицейский комиссариат с просьбой выдать удостоверение личности. Для этого пришлось оставить в полиции отпечаток указательного пальца левой руки.

— Не замужем? — спросил секретарь.

— Нет, — сухо ответила она.

— Зайдите завтра вечером. Будет готово.

Немного растерявшись от того, насколько легко оказалось сменить фамилию, Ольга зашла в бар выпить стаканчик сока. Все шло гладко, как по маслу. И вечером, когда муж, принюхиваясь, вошел в дом, она даже пожалела его от всего сердца.

— Знаешь, здесь стало невозможно находиться!

Из Парижа она привезла три огромных куска мяса, и один из них уже занял свое место в топке.

— Скажешь ты мне или нет, что ты тут замышляешь? — угрожающе спросил Луи.

— Не подходи, а то закричу!

Он ошарашено смотрел, как она открывает окно в кухне.

— Ты что, с ума сошла? — И вдруг разозлился. — Что ты задумала?! Я хочу знать.

— Помогите! — крикнула она в раскрытое окно.

Луи успел подскочить и захлопнуть створку, затем дал ей пощечину.

— Пора нам наконец развестись, — сквозь зубы процедил он.

— Никогда! — ответила Ольга, потирая щеку.

— Что ты жжешь в топке?

— Ничего. Уголь плохой, вот и все. Какой-то жирный. Как будто с салом.

На следующий день она решила действовать осторожно и бросила мясо в огонь как только за Луи захлопнулась дверь. Противный запах успеет улетучиться задолго до его прихода.

После обеда Ольга поехала за новым удостоверением личности, а получив его, заперла в ящике письменного стола в своей новой квартире. В этом однокомнатном гнездышке с окнами на север она пробыла всего час: надо было купить новую одежду и кое-какие вещи. Ольга ничего не хотела брать с виллы в Монморанси. Даже одежду, в которой она будет в последний день, придется выбросить.

В тот вечер Луи удивился, не почувствовав запаха горелого мяса.

— Ничем не пахнет!

— Я разбирала уголь, — спокойно и насмешливо проговорила она.

— Ты что, издеваешься?

— Нет.

На следующий день она сожгла целых три кило мяса. Запах чувствовался даже на улице: выйдя из дома, Ольга с беспокойством принюхалась. В этом спокойном, богатом районе у людей наверняка возникнут подозрения. Но в тот день было холодно, и Ольга подумала, что если кто и выйдет на улицу, то уж как следует закутавшись и уткнув нос в шарф.

— Вы все еще без машины? — спросила бакалейщица.

— Представляете, да, — ответила Ольга.

И, как женщина, стремящаяся во что бы то ни стало сохранить достоинство, добавила: