Светлана Бестужева-Лада - Превратности любви

«Патология какая-то, — раздраженно подумал Егор. — Сама мать, хотя дочку оставила у бабушки в Магнитогорске. Ведь ездила же к ней на зимние каникулы, это даже не обсуждалось. А оттуда замучила звонками: где ты? с кем ты? не разлюбил ли? Почему тогда это воспринималось, как признак большого, настоящего чувства? А сейчас — даже воспоминания бесят».

Он решительно снял телефонную трубку и набрал привычный номер. Трубку сняли после второго гудка:

— Алё! — услышал он звонкий голос Павлика.

— Павлик, это я, — хрипло произнес Вадим.

— Папка! — ликующе завопил сын. — Ты когда уже вернешься из своей командировки?!

На несколько секунд Егор потерял дар речи. Так вот как, значит, Маша все объяснила детям. Длительная командировка…

— Еще не знаю, сынок, — ответил он наконец.

— Полно дел, да?

— Полно.

— А к нашему рождению ты их, что ли, переделаешь?

Егор опять запнулся. И Вика, и Павлик, родились в один и тот же день — первого июля, с интервалом в год. Обычно в этот день дети находили подарки под подушкой, а по-настоящему праздновали в ближайшие выходные. И как праздновали!

— Я постараюсь, — промямлил он и вдруг, неожиданно для самого себя добавил, — я очень постараюсь приехать пораньше.

— Вот здорово! Мама тоже говорит, что ты очень постараешься. И Вика…

— Ты Вику не обижаешь?

— Ты что, я же уже большой! Только она такая плакса… Ей кто-то в школе сказал, что ты нас… ну… бросил. Вот она и ревет каждый вечер.

У Егора перевернулось сердце.

— Я вас не бросал. Я постараюсь поскорее приехать.

— Вот здорово! Ну, пока, папка, меня мама зовет чай пить.

— Пока, — машинально ответил Егор.

И потом еще долго сидел с трубкой в руке, слушая гудки отбоя. Значит, Маша верна себе: никаких скандалов, никаких упреков, душевный покой детей — прежде всего. Догадалась, конечно, кто звонит, но трубку сама не взяла, а он не попросил Павлика позвать маму к телефону. И с дочкой не поговорил…

Ничего, завтра он обязательно поедет к ним, отвезет деньги, поговорит с Машей о… А о чем он будет говорить с Машей? О разводе? Разве он хочет разводиться? Зачем? Ведь Ида сама официально замужем, хотя с мужем разъехалась лет пять тому назад.

Точнее, сделала так, что муж ушел от нее и теперь живет у своих родителей. Ида утверждает, что они — цивилизованные люди! — остались большими друзьями и муж всегда ей поможет, если что. Перезванивается с ним, иногда встречается… И почему-то сходит с ума от ревности и злости, если Егор ненароком заговаривал о Маше или детях. Черт, и тут какая-то патология!

Егор положил, наконец, телефонную трубку и заставил себя вернуться к работе. Но в этот момент в кабинет вошел генеральный директор, поздоровался и осведомился:

— Как дела? Что с последней моделью?

— Сегодня к концу дня будет готова, — не вдаваясь в подробности, ответил Егор.

— Значит, все в порядке?

Интересный вопрос! Неужели по нему так видно, что далеко не все у него в порядке?

— В полном.

Егор надеялся, что Генеральный удовлетворится этим ответом и уйдет. Но тот, судя по всему, не торопился.

— Хорошая фотография, — кивнул он на одну из стен, где висел черно-белый снимок центра города Базеля. — Вы делали?

— С Гришей, — так же скупо ответил Егор.

— Завтра у нас дискотека, — напомнил Генеральный. — Не забыли?

Да что же он то на одно больное место, то на другое! Не может Егор идти на дискотеку после того, как завтра подаст заявление об уходе. Но и сказать об этом сейчас не может.

— Нет, — сквозь зубы ответил он.

— Еще увидимся, — сказал Иван Тимофеевич.

И, наконец, ушел. А Егор остался сидеть, уставившись невидящими глазами в огромную черно-белую фотографию на стене.

К концу рабочего дня ему все-таки удалось сделать все, что было нужно. Он с облегчением откинулся на спинку вертящегося кресла и на минуту прикрыл глаза.

Так… Значит, это — последний проект, который он сделал для фирмы. Завтра с утра нужно будет подавать заявление об уходе. Даже если придется отработать еще две недели, ничего нового он уже не начнет. Но скорее всего, не придется. Не в стиле компании задерживать людей, которые почему-то не хотят в ней работать.

Но он-то, черт побери, вовсе не хочет отсюда уходить! Может быть, все-таки удастся уговорить Иду… А почему он должен ее уговаривать? Не все ли ей равно, где он будет работать. Не надо обманывать себя, ей абсолютно безразлично где и даже кем. Важно, что он будет получать больше денег.

И тут он вспомнил то, что очень старался забыть: крайне неприятный разговор месяц тому назад, когда он принес Иде только половину из ожидаемых ею денег. Она вспыхнула — как-то очень некрасиво, пятнами, — но голос остался нежным:

— Почему так мало?

— Как — почему? — искренне поразился он. — Я перевел деньги Маше…

— Маше? Вот как… Ты посылаешь деньги этой женщине?! Значит, ты все еще ее любишь? Зачем тогда это притворство со мной?

— Какое притворство, Ида, о чем ты? Там не только она, там мои дети. Я обязан…

— Ты обязан достойно содержать любимую женщину! — отчеканила Ида.

В нежном голосе отчетливо послышались металлические нотки.

— Позволь, дорогая! Твой муж исправно перечисляет тебе половину…

— Попробовал бы он этого не делать! — фыркнула Ида.

— Тогда я вообще ничего не понимаю, — развел руками Егор.

— А что тут понимать? Мои отношения с мужем… почти бывшим мужем… это — наше с ним дело, тебя оно не касается. И вообще мне нужно растить дочь!

— Но…

— Твоя Маша отлично может прокормить и себя, и своих детей.

— Наших детей, — возразил, начиная закипать, Егор.

— Ах, боже мой, не цепляйся к словам! В любом случае, я остаюсь без нового пальто на весну. А я уже его присмотрела.

— Значит, купишь попозже.

— Когда весна кончится?

Вадим посмотрел на свою возлюбленную даже с интересом. Зарабатывала она вполне прилично, обновки себе покупала регулярно, до сих пор о деньгах они вообще не говорили, а ее мечтательное щебетание о том, что она видела в таком-то и таком-то магазине, он, в общем-то, пропускал мимо ушей.

Маша никогда не говорила с ним о тряпках, но всегда была, на его взгляд, одета к лицу и со вкусом. Шкаф Иды ломился от ярких, вычурных туалетов, но, по-видимому, ей этого казалось недостаточно.

— Ну, не расстраивайся так. Я что-нибудь придумаю, — искренне сказал Егор.

— Договорились, — неожиданно жестко сказала Ида. — Но в следующий раз будь любезен — до копеечки. Иначе…

— Что — иначе? — снова начал заводиться Егор.

Ида, по-видимому, поняла, что перегнула палку, быстро свернула разговор и все закончилось восхитительным примирением. С тех пор Егор об этом не вспоминал. А сейчас — вспомнил, потому что именно сегодня ему должны были перечислить зарплату на карточку. И половину — никак не меньше! — он, естественно, собирался тут же перевести на карточку Маши.