Терри Лоренс - Заложник любви

Она направилась к Нику. Не обращая внимания на его недовольный взгляд, она обняла его за пояс и повернулась к полковнику:

— А он смотрится молодцом, да?

Лысый с недоумением посмотрел на нее, прикуривая новую сигарету от предыдущей.

— Он держался молодцом весь этот срок.

— Я не благодарю вас потому, что мне не за что вас благодарить, — сказала она, но почувствовала напряжение в теле Ника и прикусила язык.

Полковник наклонил голову, и на его лице появилась хитроватая улыбка:

— Мы нашли ему более молодую и крепкую, а так же и более ценную замену. Пусть доктор Хэннесси простит меня за эти слова.

— Никаких прощений! — сказала Конни. Ник слегка отстранился от нее и обратился к полковнику:

— Одну минуту.

— У вас, пожалуй, ничего кроме времени и нет, но его-то как раз предостаточно! — ответил полковник.

Смысл этого замечания тоже ускользнул от Конни. Почему-то сегодня от нее ускользало все, каждый ключик, каждый намек. Она улыбнулась Нику.

— Если бы я любила тебя еще больше, то, наверное, сейчас просто лопнула бы от любви. Спасибо тебе, Ник!

Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его. К ее удивлению, он позволил ей сделать это в присутствии полковника, солдат, ее отца и Поля. Она не отпускала его до тех пор, пока жужжание насекомых и пение птиц не были заглушены стуком ее собственного сердца, переполненного чувствами, которые она не могла облечь в слова:

— Спасибо, Ник!

Он кивнул. Она засмеялась.

— Ты ничего не хочешь сказать?

Он посмотрел ей прямо в глаза и покачал головой.

— Как вы чудесно все это организовали! Ты мне расскажешь потом, как это тебе удалось, ладно? — щебетала Конни, направляясь к лэндроверу. — Так ты идешь?

Он покачал головой, проглотил комок в горле, достал из кармана красный носовой платок и сказал:

— Хорошо, что обмен состоялся. Меня не обманули.

— Поспеши, Ник! — попросила Конни.

— Иди, дорогая! Иди!

Она резко остановилась и повернулась к нему. Он бросился к ней. Всего три шага. Щелкнули затворы винтовок. Он не слышал этого. Прежде чем она поняла, что происходит, он заключил ее в свои объятия и впился долгим прощальным поцелуем в ее губы, в котором не оставалось места ни скромности, ни благоразумию, в нем были лишь страсть, истина и еще нечто такое, чему она не знала названия.

Он сунул красный носовой платок ей в руку:

— Иди!

— Но…

— Иди!

Поль нервничал, сидя за рулем лэндровера.

— Садись быстрее! — приказал он.

Парализующий ужас вдруг объял все ее существо. Двигаясь, как зомби, она поставила ногу на ступеньку. Поль схватил ее за руку и заволок в машину. Как будто издалека она слышала шум джунглей, трескотню и пение птиц, но все звуки утонули в реве мотора, когда лэндровер сорвался с места.

— Подождите! — закричала она.

До нее дошел, наконец, смысл плана, придуманного Ником. Только на секунду она вспомнила, что отец свободен и они теперь могут отправиться домой в Америку. Это радостное чувство тут же разлетелось и обернулось болью. Ее отец, которого Поль успел во все посвятить, с силой удерживал ее, и ее удивила и даже разозлила его сила. Поль гнал машину по горной дороге, петлявшей в джунглях. Ник скрылся за строем солдат.

Шум мотора удалялся. Ник вслушивался и желал только одного: чтобы воспоминание об этих минутах поскорее изгладилось из его памяти. У него перед глазами стояла Конни, в его ушах еще звучал ее голос, бессвязные слова муки и ярости.

Поднятый ствол винтовки указал Нику, куда ему следует идти.

— Наконец-то я узнаю, где вы прячетесь! — нарочито весело проговорил Ник.

— Еще рано веселиться, — полковник махнул сигаретой, и солдат завязал Нику глаза полоской черной жесткой материи, да так, что ни один луч света не мог проникнуть Нику в глаза.

От злости он только стиснул челюсти и сжимал их, пока не почувствовал в скулах пульсацию. Он ненавидел темноту и закрытые пространства. Но теперь, наверное, у него будет много и того, и другого, и поздно что-либо менять.

Все время, пока они шли, липкое ощущение страха не покидало его ни на минуту. Он двигался в направлении, предписанном ему дулом винтовки, он спотыкался о старые лианы коа-поры, падал, но никто не помогал ему встать на ноги.

— Я понимаю, вам придется столкнуться с некоторыми неудобствами, — сказал полковник, — но вам придется смириться с ними и подружиться с нами. У вас просто другого выхода нет.

Соответствующий моменту обезоруживающий ответ, что-нибудь вроде «это будет не так уж трудно» или же «умные слова», но несколько повеселее, оказался бы к месту сейчас, подумал Ник, но ничего не сказал. Ему следовало бы поддерживать беседу и попытаться вести себя непринужденно, чтобы они увидели, насколько он благоразумный человек, заслуживающий того, чтобы с ним иметь деле, но ничего не шло ему на ум.

— Вы храбрец! — заметил полковник.

Его лысина, должно быть, светилась уже не так вызывающе ярко, потому что они вошли в густые джунгли: Ник почувствовал на лице тень. Они карабкались извилистой тропой по склону горы. Полчаса назад ему завели руки за спину и защелкнули на них наручники, ему стало еще труднее сохранять равновесие. Он часто падал, на коленях его брюки порвались, кровь на разбитых коленках спеклась.

Когда они прибыли на место, он уже был похож на бродягу, но настроен был решительно. Он постарался сохранить уверенность в себе, держаться с ними на равных и присматриваться к тому, что могло представлять для него хоть какой-нибудь интерес. Он постарался сразу же поставить себя должным образом.

Он пытался выбросить из головы Конни, снова и снова выкрикивающую его имя, и не мог. О чем сейчас она думает? А который уже час? Наверное, она уже в самолете.

Почувствовав на щеках вновь солнечные лучи, он решил, что они вышли из джунглей и, скорее всего, именно здесь и расположено убежище мятежников. Только бы они не сунули его в какую-нибудь пещеру!

Он услышал звук отворяемой двери, и чья-то рука втолкнула его в помещение. С него сняли наручники. Он сам осторожно дотронулся до жесткой повязки на глазах.

— Снимай ее, не стесняйся, англичанин!

Они находились в бункере. Цементные стены были внизу отделаны по периметру дешевыми деревянными панелями. Посередине были огромный стол и вокруг него стулья. У стены на подставке стоял радиоприемник. Через открытую дверь он увидел ряды раскладушек в другой комнате. Камеры, которая могла бы предназначаться заложнику, он не заметил.

— Вы пьете!

Это не было вопросом или предложением выпить, это было простой констатацией факта. Кто-то незнакомый протянул ему стаканчик коа-поры. Его так и подмывало выпить его одним залпом, но он поднял его в сторону полковника и отпил всего лишь один глоток: