Мэри Брэддон - Победа Элинор

Только теперь, когда пароход приближался к Дьеппу, один из пассажиров, пожилой, седой англичанин, заговорил с нею:

— Вы, кажется, с нетерпением желаете приехать, — сказал он с улыбкою, смотря на ее личико, выражавшее действительно сильное нетерпение.

— О, да, очень желаю, сэр. Мы теперь близко или нет?

— Да, мы сейчас войдем в гавань. Вас, верно, кто-нибудь встретит?

— О, нет! — отвечала молодая девушка, подняв свои каштановые брови. — Папа встретит меня не в Дьеппе, а в Париже; он никак не мог приехать в Дьепп за мною и увезти меня в Париж: он не мог позволить себе такой издержки.

— Да, разумеется, и вы никого не знаете в Дьеппе?

— Я в целой Франции не знаю никого, кроме папа.

Ее лицо, веселое даже и в спокойствии, засияло новым блеском, когда она заговорила о своем отце.

— Вы, кажется, очень любите вашего папа, — сказал англичанин.

— О! Да, я очень, очень его люблю. Я не видала его уже более года. Поездка из Франции в Англию стоит дорого, а я была в школе в окрестностях Лондона, в Брикстоне — вы, верно, знаете Брикстон — но теперь я еду во Францию совсем.

— Неужели? Вы, кажется, очень молоды, вам еще рано оставлять школу.

— Я и не перестаю учиться, — отвечала молодая девушка. — Я поступлю в очень дорогую школу в Париже, чтобы окончить мое воспитание, а потом…

Она остановилась, не решалась продолжать и немножко покраснела.

— А потом что?

— Я поступлю в гувернантки. Папа не богат, теперь у него нет состояния.

— Стало быть, у него состояние было?

— Он был богат три раза…

Серые глаза молодой девушки засветились торжеством, когда она сказала это.

— Мой бедный папа был очень расточителен, — сказала она, — И три раза истратил свое состояние. Но за ним всегда так ухаживали и так им восхищались, что этому удивляться нечего. Он знал принца-регента, Шеридана, Бруммеля и герцога Йоркского очень коротко; он был членом Бифстэкского клуба, носил серебряный рашпер в своей петлице, он очарователен в обществе, даже теперь, хотя очень стар.

— Очень стар! А вы так молоды.

Англичанин почти недоверчиво взглянул на свою одушевившуюся спутницу.

— Да, я младшая дочь папа! Он был женат два раза. У меня нет родных братьев и сестер. У меня только братья и сестры единокровные; они, знаете, почти не заботятся обо мне. Да и как им заботиться: они были взрослые, когда я родилась; я почти никогда их не видала. У меня в целом свете только один папа!

— Стало быть, у вас нет матери?

— Нет, мама умерла, когда мне было три года.

Пароход «Императрица» в это время входил в гавань.

Седой англичанин отправился отыскивать свой чемодан и картонку с шляпой, но тотчас же воротился к молодой девушке.

— Позвольте мне позаботиться о вашей поклаже, — сказал он. — Я схожу за ней, если вы скажете мне как спросить.

— Вы очень добры! У меня только один чемодан. На нем написано: «Мисс Вэн, Париж».

— Очень хорошо, мисс Вэн, я отыщу ваш чемодан. Позвольте, — прибавил он, вынимая свою карточку— Вот мое имя, и если вы позволите, я провожу вас в Париж.

— Благодарю вас, сэр. Вы очень добры.

Молодая девушка приняла услуги своего нового друга гак же чистосердечно, как они были предложены. У него были седые волосы, и в этом одном, по крайней мере, он походил на ее отца. Этого было почти довольно, чтобы заставить ее полюбить его.

В таможне по обыкновению были суматоха и замедление — немножко ссорились; немножко подкупили таможенных, но все устроилось наконец. Многие пассажиры остановились в гостинице «Европа», некоторые в других гостиницах на каменной набережной, немногие поспешили взглянуть на собор святого Иакова, на статую Авраама Дюкесна, в шляпе с широкими полями и развевающимися перьями и в высоких сапогах, и купить персиков и абрикосов у шумных торговок. Другие бродили по скользкому рыбному ряду, со страхом и с удивлением рассматривая отвратительных морских угрей и других морских чудовищ, которые находятся в Дьеппе. Мисс Вэн и ее спутник вошли в темную церковь святого Иакова, в маленькую деревянную дверь. Несколько женщин стояли на коленях. Рыбак молился на ступенях маленькой капеллы, в торжественном мраке.

— Я никогда не была здесь прежде, — пролепетала мисс Вэн, — Я ехала через Дувр и Калэ последний раз, но эта дорога гораздо дешевле, и я нисколько не боюсь продолжительного путешествия по морю. Благодарю вас, что вы привели меня посмотреть этот собор.

Через полчаса после этого оба путешественника сидели в первоклассном вагоне с другими пассажирами, французами и англичанами, которые летели по железной дороге мимо прекрасного нормандского ландшафта.

Мисс Вэн смотрела на горы и леса, на фруктовые сады, коттеджи с белыми кровлями, такие фантастические и прекрасные — и лицо ее сияло блеском ландшафта под горячими лучами солнца. Седой джентльмен со спокойным удовольствием смотрел на это чистосердечное личико, на серые глаза, сиявшие радостью, на раскрывшиеся губки, почти трепетавшие от восторга, когда солнечная панорама скользила мимо открытого окна.

Спокойное сердце старого холостяка пленилось чистосердечием, с каким его спутница приняла его простые услуги.

«Другая девушка, ее лет, испугалась бы постороннего мужчину, как дикого зверя, — думал он и начала бы жеманиться, но эта молодая девушка улыбается мне и полагается на меня почти с младенческой простотой. Надеюсь, что ее отец человек хороший. Мне не нравится, что она говорила о Шеридане и красавце Бруммеле и о Бифстэкском клубе: это была не весьма хорошая школа для отцов, как мне кажется. Желал бы я для нее, чтобы мать этой бедняжки была жива. Надеюсь, что ее ожидают счастливый дом и счастливая будущность».

Поезд остановился в Руане, и мисс Вэн приняла чашку кофе и несколько бисквитов от своего спутника. Красное августовское заходящее солнце перешло в серые сумерки в это время, и первое сияние луны серебрилось на воде, когда они переезжали через Сену и оставляли за собою освещенный город. Седой англичанин скоро заснул, и в вагоне раздался тихий хор женского и мужского храпенья, только прерываемый время от времени, когда поезд останавливался у какой-нибудь фантастической деревни, походившей на коллекцию швейцарских игрушечных хижин при тусклом свете летней ночи.

Но пусть эти люди храпят и дремлют, сколько они хотят, для Элинор Вэн сна не было. Было бы святотатством спать при этом великолепном лунном сиянии, проезжая мимо этого прекрасного ландшафта.

Нет, блестящие серые глаза мисс Вэн ни разу не сомкнулись в это вечернее путешествие; и, наконец, когда поезд остановился у парижской станции, когда началась суматоха и беготня — молодая девушка высунула голову из окна и ее нетерпеливые глаза устремились на лица в толпе.