Эльмира Нетесова - Полет над пропастью

— Ты не убивайся. Уж такая наша доля, всех бизнесюков! Наш тоже такой, предприниматель. Ворочает делами. Тем и кормимся. И его менты загребали сколько раз! Выковырнут с дому, подержат с неделю, сорвут деньги, сколько им надо и в обрат привозят, говорят, что всем жить охота и кажный с ими делиться должен. А кто не делится, в тюрьму сажают, вот такая она наша доля! Мово сына кажен год доют. И все грозятся ироды! Никак не нажрутся. Так-то вашего тоже тряхнут. Борзей станет работать, чтоб самим на хлеб было, куда ж деваться? Ты не убивайся, слышь, милая! В том лишь потеря, но не горе. Успокойся, долго не продержут. Там дарма не кормят, менты сами жрать хотят…

Варя, слушая старуху, понемногу успокаивалась, приводила в порядок мысли.

— Нынче в тюрьмах люду битком набито. Всяких разбойников и душегубов кишмя кишит А наши кто? Трудяги! Их судить не за что. С них деньги срывают. Каб не наши мужики, милиция с голоду передохла б! Сама посуди, коль твово зятя в каталажку запереть, что лягавым жрать? Поверь моему слову, дольше недели не продержут, а то и завтра отпустят.

Вася позвонил вечером:

— Варя! Это я! Выручи, приедь завтра в горотдел. Посидишь тут в кабинете, я смотаюсь в одно место, и через час вместе домой вернемся.

Так оно и получилось. Едва вошли в коттедж, Анжела позвонила. Вася мигом забыл о недавнем, говорил, что у него все прекрасно, дома полный порядок, только ждут их — самых родных и любимых…

— Вась, объясни, что произошло? Почему я должна была просидеть в милиции?

— Ты стала залогом. Я съездил за деньгами. Как только отдал, нас отпустили.

— А за что деньги взяли?

— Забыли нам с тобой отчитаться.

— Много взяли?

— Варя, не дергай! Дай дух перевести. з

— Ладно, минуло нас лихо, на том спасибо, — вспомнила баба старую соседку и пожелала ей здоровья.

— Варя, не говори Анжеле о случившемся. Пусть живет спокойно. Ей нельзя волноваться, особо теперь, иначе на сыне отразится, а он совсем крошечный, давай побережем наших, — попросил зять.

В этот вечер они сидели в столовой при свечах. Так захотелось Васе. Он долго молчал, медленно пил чай, смотрел на игру огней в чашке и заговорил тихо, издалека:

— Знаешь, я однажды побывал с другом в Сибири. Он учился вместе со мной и уговорил на лето к нему махнуть. Я согласился. Деваться все равно некуда. Вот так и оказался в сибирской глуши, в деревушке, какая называлась Малиновка. Уж чего-чего, а малины там море. Никогда и нигде столько не видел. Так вот отец моего однокурсника был охотником. В том году в Сибири очень много волков развелось. Губили они всю таежную живность, подходили к деревням, нападали на скот и даже на людей. Вот и собрали мужиков в охотничью бригаду для отстрела волков. Им было велено не щадить ни старого, ни малого зверя, а им только прикажи. В лепешку расшибутся, чтоб заработать для семьи копейку. Ну и рванули в тайгу, а она там не то, что наши лесочки, да рощи. Сплошной чертолом и непроходимость. Ни то ступить, дыхнуть негде человечьей душе. Я уже не рад, что ввязался в ту охоту. Но деваться некуда. Вездеход за нами обещали прислать только через неделю. А все эти дни полагайся лишь на Бога и на себя. Вот только как понадеяться, если никогда раньше ружья в руках не держал, волка лишь в клетке в зоопарке видел, да и то мелкого, жалкого. Его — невольника не сравнить с теми сибирскими, какие во много раз крупней и злее зоопарковского недоноска. Я помню, как вышел на меня сибирский зверюга, со спины обошел, приготовился прыгнуть, а я оглянулся и пальнул в него со страху всей обоймой. Конечно, завалил. А рядом волчицу с волчатами достали. Окружили логово и всех до единого перещелкали. Так вот волчица, умирая, увидела, что стало с ее щенками. У нее, умирающей, из глаз слезы текли. Я это сам видел. Вот тебе и зверь. А у меня из рук ружье выпало… От охоты мигом отшибло. Все разумом понимаю, а руки отказались за ружье взяться. Ведь вот зверюга она, та волчица, а, как мать, лучше моей — человечьей. Она, умирая, пыталась достать клыками тех, кто убивал ее волчат. Так вот и пойми, кто в этой жизни больше зверь?

— Ты, Вася не говори сказки, лучше скажи, за что в милицию взяли? — напомнила Варя.

— За тебя судьба наказала и поставила раком, проучила что называется!

— Я ничего плохого тебе не желала!

— Здесь ни от тебя!

— За что же взяли?

— За самые яйцы! За скрытый налог! Вот и пришлось его оплатить, да плюс штраф! Не то и теперь канал бы на нарах. Круто прихватили за жабры! И нашли когда взять! В самый лучший день!

— Сам знал, недаром психовал задолго до того. Видно, предупреждали! Так не иначе как хотел отмазаться!

— Ладно! Теперь еще ты наезжаешь! — фыркнул Вася.

Варя в тот вечер узнала многое о друзьях зятя. Да, среди них не было случайных людей. И даже тот смешной толстяк с косичкой оказался важным чином на таможне.

— Он меня забодал! Все о тебе интересуется! В гости просится. Спроси, зачем? У него волос на голове и прочем не наберется столько, сколько у него бабья. Всякого полно! Нет, еще и к тебе приклеиться мылится, козел! Как мужика, не сужу. Но как человек — сущая дрянь! Называет меня другом, а на уме пакость держит. Задумал в моем доме наследить, придурок! Тебя охмурить попытается. Я ж ему косичку вместе с яйцами вырву! — пообещал Вася.

Варя хорошо помнила тот день, когда Анжелка вернулась домой с Андрюшкой. В доме сразу стало тихо. Телевизор теперь включали на пониженную громкость, даже говорили шепотом, хотя малыш громких голосов не мог услышать в своей комнате.

Мальчонка рос спокойным. Он подолгу спал. Особо любил прогулки на свежем воздухе во дворе, любил купаться, но больше всего тянулся к общению. Он до позднего вечера кочевал с рук на руки. Попадая к отцу, хватал Васю за бороду и подтягивался на ней. У человека слезы вылетали из глаз, но он мужественно терпел. А сын улыбался.

Мальчишка был копией отца и неохотно покидал его большие, сильные руки. Но Вася долго приходил в себя, расчесывал редеющую с каждым днем бороду и смеялся, что скоро сын дотянется до ушей, а там и до самой головы.

У Вари Андрюшка долго не задерживался. Попинав кулачонками пустую грудь и живот, он просился к матери. На руках у Анжелы быстро успокаивался и засыпал. Он никому не доставлял хлопот. Подолгу играл в своей кроватке игрушками, а в девять месяцев встал на ноги и пошел.

Вася восторгался сыном. Снимал на видеокамеру каждый его шаг и все ждал, когда мальчонка вырастет, чтоб мог кататься с ним в машине.

Сыну исполнилось два года, когда за Васей снова приехала милиция.

Варя была во дворе и умывала Андрейку под фонтаном, когда в ворота грубо постучали и чей-то чужой, охрипший голос сказал:

— Открывайте живо! Милиция…

И снова зятя забрали, не сказав никому ни слова. Та же машина увезла человека. И только испугавшийся чужих людей малыш, долго не мог успокоиться. Он все оглядывался на ворота и ждал отца.