Барбара Делински - Озерные новости

Его сердце забилось быстрее.

— Спасибо.

— Ты сказал, у тебя есть для Терри кое-что пострашнее ружья. Что ты имел в виду?

На какую-то минуту Джон был сбит с толку. Он не ждал, что разговор примет такой оборот, но ответил:

— В прошлом Терри Салливан уже писал лживые статьи. Их лживость так и не была доказана. Но многие точно знают, что он не чурается домыслов и подтасовок.

— А почему?

— Честолюбие. Алчность. Злоба. Обычно он раздувает скандалы из личной мести. Ты с ним не была знакома, так что месть направлена не на тебя. Секретарь Росетти говорит, что и с кардиналом Терри не знаком. Поэтому я хочу подойти к делу с другой стороны.

— Я должна доказать в суде наличие злого умысла. Возможно, мне предстоят несколько тяжелых лет, и все равно я могу проиграть.

— Можешь, — вздохнул он. — Ты знала, что ваш разговор был записан на пленку?

По ее испуганному взгляду Джон понял, что не знала.

— Он записал ваш разговор, не предупредив тебя. Это незаконно.

— Я г-г-говорила эти слова, но не в том смысле, какой им придал Терри.

Джон почувствовал, что верит ей безоговорочно. Вдруг она сказала:

— Я виделась с Касси Бернс. Мы вчера потребовали опровержения. Сег-г-годня, — она с трудом побеждала заикание, — опровержения нет. Касси говорит, паниковать не следует, но я устала сидеть сложа руки.

Лили посмотрела на него. В нем снова что-то перевернулось. Джон думал, что, помогая Лили, он вредит себе, лишает себя материала для будущей книги. Но эти нежные глаза его тронули. И он сказал:

— Есть другой способ справиться с Терри. Можно обратить против него его же собственное оружие.

— Как?

— Дискредитировать его. Выступить с публичным обвинением.

— Я не знаю, в чем его обвинить.

— Зато я знаю.

— И ты мне поможешь?

— Возможно.

— В обмен на что?

Джон минуту подумал. Он не видел причин, почему бы ему не работать на обоих — на себя и на нее.

— В обмен на твою версию этой истории.

Он тут же пожалел, что произнес эти слова. Ее глаза чуть-чуть расширились.

— Ты же сказал, что не будешь в это лезть.

— Не буду без твоего разрешения.

Она направилась к двери.

— Лили!

— Я предпочитаю доказывать злой умысел, — ответила она и ушла.

Вторник Поппи провела спокойно, отчасти благодаря погоде: в холодные, ненастные дни большинство ее клиентов сидело дома. Затишье было связано и с тем, что почти прекратились звонки по поводу газетных публикаций. Это нисколько не удивляло Поппи. Делать из Лили виновницу скандала было просто смешно. Все в городе это понимали. Лили Блейк неуравновешенна? Это была последняя ложь, с точки зрения местных жителей лишившая газетную историю всякого правдоподобия. Поппи полагала, что прессе об этом известно.

Разумеется, были еще отдельные звонки — реакция на последний поворот скандала. Ближе к вечеру позвонила библиотекарша Лейк-Генри, Лейла Хиггинс, которая видела около редакции «Озерных новостей» машину с массачусетскими номерами.

Поппи поняла, чья это машина, но никак не могла сообразить, что ее сестре понадобилось в редакции. Поэтому она позвонила Киплингу:

— У тебя была гостья.

Голос Джона звучал раздраженно:

— Откуда ты знаешь?

— Мне позвонили и сказали про машину. Зачем она приезжала?

— Хотела сказать «привет», — пробормотал он.

— Тебе? Рассказывай.

— Ей было скучно.

— И она сочла, что у тебя веселее?

— Задай этот вопрос своей сестре.

— И задам, — ответила Поппи и повесила трубку, удивляясь, что за муха его укусила.

Лили сидела на своем причале. На ней был шарф, шерстяная шапочка, теплая куртка, туристические ботинки и перчатки. Туман рассеялся еще до захода солнца, и она успела полюбоваться закатом. Воздух был сухим и холодным, но ночь была прекрасна.

Лили заметила на озере какое-то движение, и сначала ей показалось, что это птица. Она задержала дыхание и прислушалась — нет, это было каноэ, ритмичные гребки слышались все более явственно. Метрах в десяти от нее удары весла по воде затихли, и каноэ по инерции заскользило к причалу.

— Я прочел твои мысли на расстоянии, — сказал Джон. — Залезай.

Едва она села в каноэ, Джон направил его в ту сторону, откуда приплыл.

— Куда мы? — спросила Лили.

— Смотреть на моих гагар. Они скоро улетят. Мне недолго осталось навещать их. Не замерзнешь?

Она обернулась. Он был в джинсах, футболке и расстегнутой жилетке. Ни шапки, ни перчаток.

— Перчатками делиться не стану, — заявила Лили.

Джон широко взмахивал веслом, каноэ двигалось легко и бесшумно. Лили подняла голову, вдохнула ночной воздух и улыбнулась. Как бы она ни любила Бостон, ничего подобного там нет. За последние шестнадцать лет она наведывалась сюда лишь изредка и всегда бывала занята. Ее поразило, как она могла лишать себя отдыха на озере.

Они миновали горстку маленьких островов, а потом Джон перестал грести, позволив каноэ свободно скользить к следующему острову, поросшему соснами. Наконец каноэ остановилось.

Берег озера был покрыт зарослями невысокого кустарника.

— Гнездо здесь, — шепотом сказал Джон. — Самец выбрал место в конце апреля. Его подруга прилетела в середине мая. К середине июня здесь было два яйца.

— Как ты смог сфотографировать яйца, не спугнув птиц? — прошептала она в ответ.

— Тут нужна осторожность и хороший телеобъектив. Я просидел три часа, дожидаясь, пока один из родителей начнет сменять другого.

На острове послышалось движение. Две птицы, одна за другой, заскользили в лучах лунного света. Затем появились третья и четвертая.

Лили затаила дыхание.

— Двое первых — родители, сзади птенцы.

— Птенцы почти такие же большие, как родители.

— Они быстро растут, — ответил Джон.

Гагары удалялись от острова. Одна из птиц издала долгий, оборвавшийся на низкой ноте крик.

— Погоди, — прошептал Джон.

С восточной стороны прозвучал ответный крик.

— С соседнего озера, — шепнул Джон.

Гагара с озера Генри крикнула снова. Едва замер ее крик, как долетел ответ издалека, с востока. Почти десять минут птицы перекликались друг с другом. Лили доводилось слышать ночные крики гагар, но никогда — в такой близи.

Когда вновь наступила тишина, Лили вздохнула. Пока птицы не скрылись из виду, Джон сидел не шелохнувшись. Потом, не говоря ни слова, поднял весло и ловко развернул каноэ. На обратном пути Лили сделалось грустно. Красота ночи, озеро и гагары казались ей великолепным, искусно сотканным гобеленом. А ее жизнь — жизнь, в которую Джон возвращал ее теперь, — тонкой ниточкой. Лили почувствовала себя совсем жалкой и одинокой.

У ее причала Джон первым вылез из каноэ, привязал лодку и протянул Лили руку. На причале Лили собиралась поблагодарить его и попрощаться, но он мягко обвил рукой ее талию и повел к дому. Рука была нежной, надежной. Дружеской.