Барбара Делински - Озерные новости

В зале раздался голос:

— Не все мы такие плохие.

Джон поднялся:

— Знаю. Вот почему я надеюсь, что вы осветите эту историю не менее подробно, чем предшествующий скандал. Итак, если вопросов больше нет, спасибо за то, что пришли.

Наклонившись к Лили, он сказал:

— Я бы обнял тебя, но об этом наверняка напишут в газетах. Считай, что ты в моих объятиях.

Лили захлестнули ликование, удовлетворение, любовь.

— Вы вернетесь в Бостон?

— Вы попытаетесь вернуться на работу в клуб «Эссекс»?

— Звонил ли вам кардинал?

— Это все, — решительно произнесла Касси и увела Лили.

— Как, по-твоему, прошла пресс-конференция? — спросила Лили.

— Джон говорил убедительно, — сказала Касси. — Они напечатают его слова. Если и не на первой странице, то на одной из первых.

— Это повлияет на возбуждение дела?

Касси усмехнулась:

— Мне кажется, юристы «Пост», оценив ситуацию, захотят побыстрее все уладить.

— Мне не нужно денег, — сказала Лили.

— Получив их, ты сможешь жертвовать на что угодно. Если клевета не будет наказана штрафом, как можно будет предотвратить следующую клевету?

Лили едва расслышала вопрос. В толпе она заметила пробиравшуюся к ней Мейду.

— Извини, — сказала Лили и кинулась к матери.

Мейда вздрогнула, глубоко вздохнула и робко протянула руку к щеке Лили. Прикосновение было легким, неловким, неуверенным.

— Прости меня, — прошептала она.

Оказавшись в объятиях матери, Лили чуть не расплакалась. Она больше не была одинокой. Здесь у нее были друзья. И даже возлюбленный. Но Мейда была ее матерью, и заменить ее не мог никто.

Решение отпраздновать успех пришло внезапно. Друзья Лили собрались в задней комнате магазинчика Чарли. Когда репортеры попытались проникнуть туда, Чарли их не пустил.

— Простите, это частная встреча, — сказал он.

Лили говорила и смеялась, она наконец обрела то, чего у нее не было раньше и чего она не отдала бы за все сокровища мира. Джон от нее не отходил, Мейда улыбалась всякий раз, когда встречалась с ней взглядом. Лили не могла припомнить, чтобы она чувствовала себя такой сильной, чтобы все в ее жизни было так хорошо.

Только они с Джоном вернулись в ее дом на озере, зазвонил телефон. Она подумала, что это Поппи.

— Привет, — сказала она, немного запыхавшись. — Правда было здорово?

— Привет, — наигранно строго ответил кардинал.

У Лили перехватило дыхание:

— Отец Фрэн!

— Твоя сестра дала мне твой телефон. Завтра я лечу в Рим, но прежде я хотел бы с тобой поговорить. Я должен извиниться, Лили. Я знал, кто такой Терри Салливан, хотя и не был с ним знаком. Когда появилась та статья, я догадался, что он мстит мне за горе, которое я принес его матери. До сегодняшнего вечера я не знал о побоях, мне позвонили после твоей пресс-конференции.

— Вам звонили? Мне очень жаль…

— Ничего, — мягко проговорил Росетти. — Это легко уладить. Я готов подтвердить, что мы с Джин были любовниками, но я никогда не скрывал от нее намерения стать священником. В том, что касается ее, моя совесть чиста. Но я виноват в страданиях Терри и виноват перед тобой. Ты достойна лучшего.

Другой человек на ее месте сказал бы, что кардинал опоздал со своими извинениями. Но Лили не была другим человеком, она была мягкой и великодушной.

— Став кардиналом, я часто сомневаюсь в том, правильно ли я поступаю.

— Миру нужны такие лидеры, как вы.

— Но я не вправе причинять страдания.

— Я вернулась домой. Возможно, мои страдания были оправданными.

Он помолчал. Разговор близился к завершению.

— Все кончилось хорошо?

— Очень. По-моему, я нашла себя.

— О, — проговорил кардинал, — у меня стало легче на душе. Это не прощает моего эгоизма — да простит его Бог, — но это делает меня счастливее. Но я не удивлен. Я всегда говорил, что ты сильная.

Лили улыбнулась:

— Да, это правда.

— Теперь ты в это веришь?

— Начинаю верить.

Отправиться на озеро в холодную безлунную ночь было безумием. Шла третья неделя октября, не слишком подходящее время для прогулок в каноэ, но Лили неудержимо тянуло к озеру. Последние часы были наполнены такими противоречивыми чувствами, что голова шла кругом. Здесь, теперь — даже под пронизывающим ветром — все казалось проще.

— Близится зима, — сказал Джон. — Чувствуешь запах?

Лили чувствовала запах дыма из печи, еле уловимый сосновый запах от Джона, но в воздухе над озером пахло и чем-то другим.

— Это снег? — спросила она.

— Да, скоро выпадет снег. Потом озеро скует льдом. Это произойдет быстро.

Каноэ покачивалось на волнах. Они были метрах в десяти от острова, где на отмелях жили гагары.

Лили вглядывалась в темноту, ища птиц.

— Их не видно.

Джон осторожно повернул ее голову налево:

— Вон, смотри.

Она увидела птиц, но только двух.

— Их родители улетели, — сказал Джон.

— Они еще встретятся?

— Не раньше чем через три года, когда птенцы вернутся сюда, чтобы продолжить род. Остается лишь гадать, узнают ли они своих родителей.

— Как грустно, — сказала Лили.

Она думала о Мейде, о том, какой счастливой стала, пробив брешь в стене, отгораживавшей ее от матери.

— Честно говоря, — пробурчал Джон, — эти птицы демонстрируют чудеса выживания. Но разве они обладают тонкой душой? Разве они сентиментальны? Сомневаюсь.

— Почему? Разве ты не говорил, что они всегда приплывают на тебя взглянуть?

— Мне нравится так думать, но, если ждать их достаточно долго, они непременно проплывут где-нибудь поблизости.

Лили запрокинула голову. Даже в темноте было видно, какой Джон красивый. Стараясь не раскачивать каноэ, она скользнула ему в объятия.

— Мне больше нравится другое объяснение. Думаю, оно понравится и тебе. Это у тебя тонкая душа. Это ты сентиментален. — Затем Лили задала вопрос, мучивший ее последние несколько часов: — Ты сказал, что не будешь писать книгу. Это правда?

— Да.

— А как же история Терри? Как же слава и деньги?

Джон посмотрел на доверчиво прильнувшую к нему Лили:

— Со славой и деньгами происходят забавные вещи. Они не могут плыть с тобой на каноэ в холодную ночь, а потом согревать тебя в постели. Они не могут говорить. У них не может быть детей.

Ее глаза раскрылись чуть шире.

— А у меня могут, — сказала она.

— Но если тебе хочется вернуться в Бостон, то детей не будет. Во всяком случае, от меня, потому что, сказать по правде, мне не хотелось бы отсюда уезжать. Вот так. А тебе?

— Что мне?

— Тебе по-прежнему хочется в Бостон?

Лили еще не обдумала своего решения, но это не означало, что решение не было принято. Оно было легким.

— Чего мне здесь не хватает? — спросила она, не в силах представить себе ничего более важного, чем то, что у нее было здесь.