Павел Шорников - Брачный аферист

— Ничего не имею против дворников. Даже наоборот… В детстве я мечтал стать именно дворником. Мы жили на первом этаже. Напротив обитала дворничиха тетя Люся, веселая, румяная. Когда зимой она убирала снег, просто завидно становилось. Мы с ребятами отнимали у нее лопату и в драку выскребали дорожки до самого асфальта. И все это с каким-то необыкновенным чувством, с восторгом, что ли. Ничего подобного я потом не испытывал. Всякое было: сильнее, слабее. Но чтобы повторилось — никогда.

— Дворником вы не стали, значит, жизнь не удалась?

— Я психолог. Занимаюсь частной практикой, в домашних условиях. Вычищаю человеческие души от всяческой грязи. Чем не дворник?

— Значит, за плечами университет?

— Я не питерский. Здесь — третий год. Пока все складывается удачно. Но не так, как у вас. Корректор, разъезжающий на «Ауди», — это круто.

— Машину подарил отец, — беспечно ответила Света и добавила: — У него фирма. Он меня балует на разные лады. Как будто я сама не могу побаловать себя.

— Вы живете вместе?

— Слава Богу, нет. Здесь я целиком солидарна с американцами: взрослые дети не должны жить с родителями.

«Прекрасно. Теперь у него есть все, чтобы понять, что мной очень и очень стоит заняться».

Николай не стал уточнять, что за фирма у отца и как его зовут. Добыть эту информацию уже не составляло труда, если очень захочется. Можно было элементарно заглянуть в справочник «Кто есть кто в Петербурге», где в числе пяти бизнесменов Савельевых упоминался и Владимир Петрович, единственный, у которого дочь — Светлана. Подсказывать этот самый короткий путь она, конечно, не стала — зачем подставляться! Света не сомневалась, что Гладышев так или иначе до ее отца доберется, если он не тот, за кого себя выдает.

Разговор продолжался и сам собой закрутился вокруг профессиональной тематики. Николай рассказал пару забавных случаев из своей практики психолога. Светлане пришлось ответить несколькими анекдотами из редакционной жизни, которые вполне могли быть доступны корректору.

Тема вдруг неожиданно сменилась, заговорили об искусстве: примитивизм в живописи, авангардизм в кино и пессимизм в литературе. Прошлись по моде, откатились вдруг к древним грекам, рванули вперед к перспективам космонавтики… То есть перешли на обыкновенный треп в самом прекрасном смысле этого слова. И этот треп захватил настолько, что Света совсем забыла об осторожности. О том, что человек, с которым она почувствовала себя так легко, вполне может быть очень опасен. Так здорово было перелетать с одного на другое, перебивать, не боясь показаться невежливой, смеяться, блистать эрудицией. В общем, вести себя так, будто они были знакомы сто лет, несмотря на это тяжеловесное «вы», от которого ни она ни он упорно не хотели отказываться.

Забыв о времени, они петляли по дорожкам сада, пока не вышли вдруг прямо на летнее кафе.

— Это судьба, — обрадовалась Света. — От стакана сока я бы не отказалась.

Ее скромное желание было тут же исполнено, благо народу в кафе оказалось немного. Они заняли свободный столик и сразу как-то посерьезнели.

— Может, коснемся более тонких сфер, — предложил Николай. — Кажется, момент настал.

— Касайтесь, только осторожно.

— Вам не кажется странным, Светлана… еще вчера мы ничего не знали друг о друге, а сегодня…

— …Словно боимся потерять? — продолжила она с иронией.

— Именно, — улыбнулся он. — Бывший стихоплет иногда поднимает во мне голову и начинает красиво говорить. Вы, пожалуйста, и впредь — носом об стол… Я попытаюсь продолжить. У нас с вами щекотливое положение. С одной стороны, наши отношения, которые еще только налаживаются, можно назвать искусственными. Мы знали, на что шли, но не знали, на кого выйдем. Я о том, что тесты — тестами, а посмотреть на человека в простых житейских ситуациях не мешало бы…

Светлана дотянулась до головы Гладышева, не сильно надавила на затылок, как будто хотела сделать то, о чем ее просили: носом об стол.

— Понял, — догадался Николай. — В данном случае это означает: не будь занудой! Что ж… Света, как вы отнесетесь к предложению рвануть денька на три, скажем… в Копенгаген? Думаю, эти три дня вместе дадут нам больше, чем сотня таких вот прогулок.

Это был неожиданный ход. И коварный. Еще утром она с тоской думала о возможности оказаться где-нибудь в центре Европы, и вот является добрый волшебник Николай Гладышев и берется, словно прочитав ее мысли, исполнить самое заветное из желаний.

— Почему именно Копенгаген? — спросила она.

— Всегда мечтал увидеть Русалочку. В детстве я был влюблен в нее. А вы… вы чем-то с ней похожи. Честно, честно… Ну как, согласны?

«С брачным аферистом! Даже не в Париж, а в какой-то Копенгаген! Где один на один и помощи ждать неоткуда! Никогда!» — подумала Светлана.

— А в Дании пляжи есть?

— В Дании все есть.

— Тогда почему бы и нет, — с улыбкой ответила она.

Шампанское, которое Балашов предлагал распить вечером, так и осталось стоять в баре, дожидаясь лучших времен. Ужин на двоих, свечи, приятная музыка, задушевный разговор, признания, ласки и пряная ночь — все это осталось томиться под пробкой, так и не выстрелившей в потолок. Или Артема подвела память, или он передумал, или что-то еще — Светлана выяснять не стала. И напоминать тоже не стала. Нет так нет. Даже еще и лучше. Можно заняться делами: расшифровать магнитофонные записи, сделать черновые наброски будущей статьи.

Она включила компьютер, но дальше нескольких набранных строк не пошло. Взгляд соскальзывал с экрана дисплея, как яичница с тефлоновой сковородки, тыкался по углам, вяз в хрустальной вазе с цветами, кружил, как муха вокруг лампы, и вдруг возвращался на несколько часов назад. Она снова видела дорожки сада, траву, усеянную телами загорающих, пруд, в котором, обезумев от жары, плескалось солнце, слышала, как хрустит песок под ногами, рокочут где-то далеко машины, кричат на спортивной площадке дети… Но все это — второй план. А на первом…

Обманывать себя не имело никакого смысла: Гладышев ей нравился. Но это «нравился» — всего лишь так и не развившееся чувство, которым она прониклась к Николаю еще в «Узах Гименея» до того, как на него навесили ярлык афериста, бухнули ложку дегтя в бочку меда. И хорошо, что бухнули. Пусть теперь Гладышев изгаляется как хочет, Светлана на его трюки не поддастся.

Но она будет всячески показывать ему, что все больше и больше очарована, что доверяет ему безмерно, а сама, как энтомолог, станет внимательно изучать это редкое человекоподобное насекомое под микроскопом, фиксируя каждое его движение. Главное, не пропустить момент, когда он попытается впиться в ее тело, чтобы насосаться крови очередной жертвы.