Павел Шорников - Брачный аферист

— Ну ты даешь! — не растерялась она. — Сам каялся, а подробностей уже не помнишь.

— Да?.. Странно. — Гладышев потер переносицу. — Какой-то у нас дурацкий разговор пошел. Ты не находишь? Давай о чем-нибудь другом.

— Почитать стихи? — с готовностью предложила Светлана, чтобы только психолог побыстрей забыл про эту «Вольво», о которой она проговорилась.

— Стихи? — переспросил Николай. — Тогда нужно заказать квашеной капусты.

— Зачем? — удивилась она.

— Чтобы голове было куда падать, когда я вырублюсь.

С этого момента все встало на свои места. Остаток ужина прошел вполне мирно. Касались любых тем, кроме двух: секса и того неведомого ветра, которым их занесло в Данию.

Гладышев, как и обещал, держался джентльменом. Он первым прошел в ванную (дверь в нее находилась в спальне), появился оттуда в синем гостиничном халате, с напускным безразличием на лице и сразу завалился на свой диван.

Засыпая, Светлана прошлась мысленно по всему пространству минувшего дня — оно оказалось огромным.

«Черт! Завтра же свидание с последним женихом — Праховым! — вспомнила она. И Бог с ним. Потом договорюсь по новой… Артему нужно было все-таки позвонить. Запасись терпением, милый, на три дня. Вернусь — все объясню… И как, интересно, я ему объясню?.. Он уже, наверное, обзвонил все морги. Ладно, завтра позвоню… Может быть… А Гладышев честный… Не слишком ли?.. Давно уже должен ломиться в дверь… Надо было подглядеть в щелку, есть ли у него шрам от аппендицита…»

Мысли ее стали пугаться. Это уже были никакие не мысли, а красочные нити, которые вдруг сплелись в причудливый узор. Она уже была готова понять что-то очень важное, но здесь ее схватил в свои мягкие объятия сон и повлек…

Николай на поверку опять оказался вралем. Он обещал привезти ее прямо на праздник «День велосипедиста», который проводился в Копенгагене каждый год, но до праздника оставалось еще несколько дней.

Светлана на Гладышева нисколько не обиделась. Главное, что праздник царил у нее в душе.

Проснувшись, она выскользнула из-под одеяла, раздернула шторы и увидела сказку: под косыми лучами солнца — остроконечные шпили соборов, непривычно узкие оранжево-чешуйчатые крыши, высоченные печные трубы и флюгера, флюгера, флюгера, самые разнообразные и причудливые, послушные даже намеку на ветер.

Наскоро позавтракав, прихватив с собой фотоаппарат, про который психолог тоже не забыл, они вышли на улицу и пешком отправились гулять по городу. Роль гида взял на себя Николай.

— Не волнуйся, — сказал он. — Все достопримечательности — наши. Я прочел кое-какую литературу… Знания разрывают меня, как молоко разрывает вымя недоеной коровы.

Перво-наперво Гладышев сообщил, что гостиница, которую они только что покинули, расположена в Старом городе — историческом центре, что-то вроде московского Садового кольца. Информацию эту Света оценила в сто граммов парного молока.

Около часа они петляли лабиринтами полупустых узких улочек, мощенных брусчаткой, выходя иногда на «простор» крошечных площадей с домиками-пряниками, такими ухоженными, что российское сознание отказывалось принять их за настоящие. Словно доказательством ирреальности места, куда они попали, стала встреча с трубочистом. Одетый в черный комбинезон, в черном цилиндре, с перепачканными сажей руками и лицом, он словно сошел со страниц сказок Андерсена.

Неожиданно для себя Светлана с ним поздоровалась. Трубочист с улыбкой что-то ответил, остановился, снял цилиндр и, как фокусник, со словами «презент фо леди» извлек из него оловянного солдатика — фантастика! В ответ, порывшись в сумочке, Света извлекла колечко от Васи Иванова и со словами «фо йо леди» вручила его трубочисту. И — фотография на память.

— Никакой он не фокусник, — объяснил Николай. — Они используют шляпы как сумки, куда складывают всякую всячину. А вот ты меня удивила. Бриллианты! Первому встречному!

— А мне для хорошего человека ничего не жалко! — улыбнулась Света. — Не то что бриллиантов.

— А вообще встретить трубочиста — хорошая примета, — миролюбиво добавил Николай.

Гид из Гладышева оказался неплохой. Было даже не важно, о чем он рассказывал, важно другое — как! Если бы Николай говорил сейчас на суахили, то и тогда Светлана слушала бы его с открытым ртом и развесив уши — таким завораживающим был его голос, такой точной выбранная интонация. Он не говорил. Пел… без музыки… прозой.

Но фальшивая нота все же прозвучала. Не прошло и часа, как они вышли вдруг к своей гостинице, но со стороны широкой, очень оживленной улицы — сделали круг.

— Эй ты, корова недоеная! Сусанин доморощенный, — съязвила Светлана.

— Так и было задумано, — невозмутимо ответил Николай. — Вот полюбуйся! Стройет — главная пешеходная улица столицы! Вот по ней мы сейчас и прогуляемся, как добропорядочные датчане.

Но датчанами, похоже, на Стройет и не пахло. Точнее, они были, но в виде торговцев фруктами, горячими сосисками, сувенирами, оккупировавших улицу по всей ее немаленькой длине. А также в виде уличных музыкантов, роллеров и велосипедистов. Последних и без праздника хватало. И все больше солидные люди, которым пристало ездить не на двух, а на четырех колесах.

— Велосипед — национальный вид транспорта, — пояснил Николай.

Так, наверное, и было. Все для них, для велосипедистов. И специальные дорожки, и места для парковок под присмотром полицейских.

— Потому что основной вид преступления в Дании — угон велосипедов, — пояснил Гладышев.

Выходило, что если по городу идет человек на своих двоих, то это на девяносто процентов иностранец — турист. Ими — туристами — и была запружена вся главная пешеходная улица Копенгагена.

Больше всего на Стройет Светлану заинтересовали магазины. Просто хотелось сравнить. Сначала они зашли в «Дэллс», где Гладышев, не возразив ни слова, купил ей чудной расцветки тонкий свитерок. Поняв, что психолог способен на большее, из магазина «Иллюм» она вынесла дорогущий, приглянувшийся ей купальник (две тряпочки, а такие бешеные деньги!). Из «Дю Норд» она выходила с пакетом, в котором лежала сумочка, хорошо сочетающаяся с вечерним платьем, что висело сейчас в их гостиничном номере, в дубовом шкафу.

Потом был антикварный магазин, где Николай расплатился за пепельницу, украшенную фигуркой Русалочки. Дальше — букинистический, где остались деньги за роскошный альбом с видами Копенгагена.

Когда Света предложила заглянуть в ювелирный магазин, нервы Николая сдали.

— Ну, на цепь хватит, — сказал он. — Но учти! С этой минуты ни пить, ни есть, ни в туалет сходить.

И ни словом не обмолвился о кольце с бриллиантом, ставшем трофеем трубочиста, которое принял за настоящее. Такая готовность к жертве тронула. Светлана позволила себе еще только парочку сувениров. И среди них, конечно, опять Русалочка, изображение которой было повсюду.