Юлия Шилова - Меня зовут Провокация, или Я выбираю мужчин под цвет платья

Я осеклась, ожидая, что Богдан прервёт меня очередным злобным выпадом. Но он молчал.

Знаешь, ещё я люблю столичную жизнь. В Москве самые лучшие светские тусовки. Новые коллекции одежды и обуви, открытие ресторанов и бутиков, показ эксклюзивных моделей автомобилей, презентации бриллиантов и алкоголя... В этих местах всегда большое скопление мужчин. И пусть там не все олигархи, но есть крупные бизнесмены, а проще говоря, бандиты в завязке, которые вовремя расстались с криминальной деятельностью и занялись предпринимательской. Человек, зарабатывающий большие деньги, не имеет времени выбирать девушку, поэтому часто «клюёт» на ту, которая сама себя с ним знакомит. Главное, подойти к знакомству тонко и тактично, чтобы это не выглядело навязчиво. Тогда у богача создаётся впечатление, что инициатива исходит именно от него. И не нужно мыть мне мозги, мол, я должна добиваться всего своим трудом. Я добиваюсь, но в пределах разумного. Свои возможности я хорошо знаю, выше головы мне не прыгнуть. На сладкую и роскошную жизнь, увы, не заработать. Без помощи богатого и щедрого мужчины не обойтись. Так вот, Богдан, всё это я говорю к тому, что ты на дух не переносишь таких, как я... Я – не твоего поля ягодка. Всё это время ты называл меня шлюхой, а теперь вдруг спрашиваешь, буду ли я ждать тебя из тюрьмы.

– Я всего лишь говорил тебе правду! – рявкнул Богдан.

– Да пошёл ты знаешь куда, вместе со своей правдой!

Вдруг вертолёт потерял управление и стал стремительно падать вниз. Я громко закричала, вцепилась в плечо Богдану.

– Богдан, миленький, пожалуйста, сделай что-нибудь! Я тебя умоляю! Мы же падаем! Мы сейчас разобьёмся! – меня раздирал ужас.

Богдан сидел, словно окаменев с отрешённым видом, и как заклинание повторял:

– Не понимаю, что происходит... Я хотел всего лишь повисеть в воздухе.

Он, как мог, старался посадить вертолёт, но отчаянные попытки справиться с управлением не увенчались успехом. Всё произошло в одно мгновение: со страшным грохотом вертолёт во что-то врезался. Раздался оглушающий шум. Затем что-то взорвалось, и всё загорелось...

Дальше я ничего не помню. Потеряла сознание. Очнувшись, обнаружила, что жуткий чёрный человек, с глазами, напоминающими глаза Богдана, тащит меня за ноги по лесу, обдирая мне кожу. Я приподняла голову и с ужасом увидела, что моё тело походит на обгоревшую головёшку.

– Богдан, это ты?..

– Дина, только не умирай! Я не могу взять тебя на руки. Я весь обгорел. Уже видны частные дома. Сейчас я тебя дотащу, нам должны помочь.

От тошноты и боли я вновь потеряла сознание. Когда пришла в себя, поняла, что лежу на деревянном столе. Надо мной колдовала какая-то женщина. Она смазывала обгоревшую кожу каким-то снадобьем. Увидев, что я пришла в себя, подняла мне голову и заставила выпить отвар.

– А ты сильная, живучая, – заметила она. – Сейчас приедет мой сын. Он хирург, директор ча стной клиники. Я ему позвонила, попросила тебя осмотреть.

Я вновь закрыла глаза и провалилась в тёмную бездну. Очнулась в больничной палате и первым делом попросила воды.

– Как ты себя чувствуешь? – Молодой мужчина смочил мои губы и пристально посмотрел на меня.

– Не знаю. Плохо мне...

– Нужно терпеть. Я сделал тебе уже несколько операций, – начал рассказывать он. – Ты то приходишь в себя, то теряешь сознание, но я знаю и верю. Ты будешь жить. Меня зовут Жан. Ты в моей клинике. Моя мать известная знахарка. К ней принёс тебя какой-то мужчина. Сначала она сама тебя выхаживала, а потом позвала меня. Я долгое время жил за границей, но затем вернулся в Россию, открыл клинику. Я не возьму с тебя денег. У меня никогда не было настолько обгоревших клиентов, и мне стало интересно, что получится из лечения. Одним словом, на тебе я набиваю руку, но мне бы очень хотелось, чтобы ты подписала документ, что ответственности за конечный результат я не несу. Думаю, ты с этим согласишься, ведь я, по сути, занимаюсь благотворительностью и по доброй воле.

– Я всё подпишу, – торопливо заверила я и подписала бумаги. Облегчённо вздохнула: как хорошо, что в палате нет зеркал. – Я сильно изуродована?

– Я сделаю несколько пластических операций. Столько, сколько потребуется. Возможно, твоя внешность сильно изменится.

– В лучшую или худшую сторону?

– Тяжело загадывать. Будем надеяться на хорошее.

– Я обязательно тебя отблагодарю. У меня есть кое-какие сбережения.

– Я же сказал: просто набиваю руку. Ты даже представить не можешь, сколько это может стоить. Надо же когда-то заниматься благотворительностью. Кстати, ты кем работаешь?

Я смутилась. Впервые в жизни мне стало стыдно в этом признаться.

– Содержанкой, – выдавила я и тут же добавила: – Я не горжусь своей профессией...

– Каждый живёт, как может, – Жан дал понять, что он не вправе меня осуждать. – Боюсь, после случившегося ты вряд ли сможешь вернуться к прежнему занятию...

Реанимационная палата была оснащена по последнему слову техники. Мониторные системы отслеживали мои жизненно важные показатели. Современная аппаратура улавливала малейшие изменения дыхания, выбирала оптимальный режим лечения при критическом состоянии почек. Оборудование позволяло активно использовать новейшие технологии лечения глубоких ожогов.

Вскоре я поняла, что буду жить, и теперь больше всего на свете боялась остаться калекой. К счастью, в клинике особое внимание уделяли борьбе с рубцами. Одним словом, мне предстояло «второе рождение».

В клинике ко мне относились тепло и доброжелательно. Персонал оказался вежливым и лояльным. Никто не смотрит с жалостью, не называет убогой, не показывает пальцем и не задаёт лишних вопросов. Для всех я просто пациентка, лечение которой растянется на долгие и долгие месяцы. Все почему-то считали, что я родственница Жана. Я полюбила бывать в кабинете своего врача. Там усиленное освещение и зеркало в полный рост. Правда, когда я прихожу, Жан тут же закрывает зеркало шторкой, зная, как мне тяжело видеть отражение.

Когда доктор моделирует результаты пластической операции, он пользуется компьютером и профессиональным фотоаппаратом. Уже на мониторе он может увидеть, как я буду выглядеть после операции. Жан говорит, что ему интересно со мной работать, потому что очень хочется знать, что из этого смелого эксперимента получится. Я для него словно бесформенный кусок глины, а он скульптор, который вылепит мне новые брови, новые глаза, губы и шею. Он предупредил, чтобы я не ждала быстрых успехов, ведь организм слишком слаб, и нельзя проводить одну операцию за другой. На лечение уйдут многие недели. Главное – запастись терпением, выдержкой и собрать в кулак силу воли.

А затем началась череда сложнейших операций. Каждый раз перед дверями операционной я закрывала глаза и молилась, чтобы всё прошло гладко. Как страшно и тяжело становилось после операции! Я лежала, словно прикованная к кровати, теряла сознание от диких болей и боялась пошевелиться. Я вообще перестала понимать, когда сплю, а когда теряю сознание. Не могу описать, в каких муках прошли эти месяцы. Когда между операциями я всё же набиралась сил передвигать ногами, то выходила на улицу и, словно фантомас, закутанный во множество бинтов, с трудом брела до лавочки. Садилась и дышала чистым воздухом. Не знаю, как не сошла с ума и откуда черпала мужество для следующих пыток.