Лана Балашина - Принцесса дачного поселка

Мне показалось, что внезапно началось солнечное затмение. Потом мне сказали, что я потеряла сознание, и, к моему счастью, предположили, что я перегрелась на солнце. Не знаю. Ни до, ни после этого я сознание не теряла. Даже когда врач в больнице сказал, что ничего сделать нельзя, что дедушка умер, и я мечтала хоть на минуту потерять сознание, чтобы прекратилась эта дикая боль в сердце, но нет. Сознание я больше не теряла никогда. Как, впрочем, никогда больше так не влюблялась.

Уже вернувшись осенью с дачи, я поняла, что беременна.

Дед только неодобрительно покачал головой:

— Что же ты, девочка, со своей жизнью делаешь? — и еще спросил: — Замуж, я так понимаю, ты не собираешься?

— Нет. Это только мой ребенок.

Он поморщился:

— Вот только не надо так трагично. Ребенок — наш, ты ведь не откажешь нам с бабушкой в праве помогать тебе?

Я разревелась.

— Дед, прости меня, я сама не знаю, что говорю. Я так люблю вас!

Когда родился Данька, я очень болела. Даже не знаю, что бы я без них делала одна с ребенком. Но потом все наладилось. Я продолжала учиться в институте, добилась, чтобы мне, как отличнице, дали индивидуальный план обучения, Данька нас только радовал.

Дед никогда меня не спрашивал о том, кто отец Данилы. Но на дачу мы больше не выезжали, ни до, ни после его смерти.

С Тобольцевыми тоже практически отношений не поддерживали. От общих знакомых я узнала, что Андрей тогда все-таки женился, у них растет дочь. Гоша закончил медицинский, работает в московской клинике. А после смерти бабушки (она пережила деда всего на полгода) и вовсе отношения прекратились.

Впрочем, чего лукавить, существовала веская причина, по которой я не желала отдыхать на даче. Дело в том, что семья Тобольцевых в свое время приехала из Уссурийска, и одна из бабушек Андрея была кореянкой. Ее восточная кровь победила европейскую: и Владимир Георгиевич, и Андрей были скуластыми, смуглыми, с характерным разрезом глаз. По воле провидения, Данила унаследовал эти же черты. Но если у старшего Тобольцева эти черты были выражены в большей степени, то в лице Андрея их уже разбавила материнская европейская кровь, а у Даньки прабабкина кровь уже только угадывалась в черноте волос, гладкости кожи, слегка раскосом разрезе глаз.

Сначала я была все еще влюблена в Андрея и радовалась тому, что в лице малыша вижу черты его отца. А потом время взяло свое, и я, пожалуй, пожалела об этой причуде природы. В общем, я поняла, что посещение дачи с сыном породит массу ненужных проблем и вопросов. Так все и шло до сегодняшнего дня.

Я еще немного поразмышляла обо всем этом. Потом сложила письмо, поднялась и вошла в приемную.

Елена Андреевна как раз готовила Игорю кофе. Я поставила чашечку на поднос, налила еще одну, для себя, и вошла к нему.

Игорь вопросительно поднял от бумаг глаза.

— Чему обязан? — улыбнулся он. — Обычно ты меня на работе визитами не балуешь. Или подарок не понравился?

— Игорь, мне нужен отпуск.

— Что-то случилось? — встревожился он.

— Нет, просто получила письмо от тети. Мне срочно нужно ехать продавать дачу.

— Это где-то на черноморском побережье? — задумчиво рассматривая меня, спросил Игорь.

— Да, на самой границе с Абхазией.

Он помолчал, отставил чашечку в сторону и кивнул:

— Что же, принимая во внимание то, что ты только что сдала проект... Учти, много времени я тебе дать не могу, но если ты уложишься в месяц, это было бы здорово. Заодно и отдохнете с Данькой. Ты, конечно, возьмешь его с собой?

Я уклончиво ответила:

— Игорь, я еще не решила.

Он недоуменно поднял брови:

— Не понял. Ты его собираешься оставить в городе?

Видя, что я ничего не собираюсь пояснять, поднял руки:

— Что-то ты темнишь, но, вижу, делиться не собираешься. — Он поднялся, подошел к окну и достал сигареты. — Если хочешь, Данька поживет у нас на даче. Ты же знаешь, Жанна будет рада.

— Нет, нет, я еще ничего не решила. — Я тоже поднялась. — Просто хотелось получить принципиальное согласие моего начальника.

Игорь грустно улыбнулся:

— Мне казалось, что с твоим начальством у тебя никогда проблем не было. — Он отвернулся к окну. — Мне не нравится, что у тебя появилась какая-то тайна от меня. Жалко, что здесь нет Лены, она живо бы все из тебя вытянула.

Я уже была в дверях, когда он повернулся и сказал:

— Дай слово, что если тебе понадобится моя помощь...

Я кивнула и вышла, так и не дождавшись окончания фразы.

Вернувшись к себе и еще немного поразмыслив обо всем, я подумала, что возьму Даньку с собой, и плевать на все. Я — взрослая самостоятельная женщина и бояться мне просто некого.

Мы отметили предстоящий отпуск в кафе, расположенном неподалеку от офиса. Мои сложные отношения с начальником имели в плюсах еще и то, что никаких вопросов мне особо не задавали. Когда у нас появлялся новый молодой мужик, как-то так случалось, что он начинал проявлять к моей персоне, скажем так, повышенное внимание. Правда, через некоторое время все это сходило на нет: я так понимаю, коллектив уже поработал, и парню разъяснили, что ему это не нужно... Мне это, в принципе, не мешало. Отношения со всеми у меня были ровными и товарищескими.

Я тепло простилась с ребятами, и решила на работу не возвращаться.

Еще в обед я отдала ключи от новой машины водителю, чтобы он зарегистрировал ее и перегнал на стоянку у моего дома, а сама заехала в супермаркет. Подумала: эх, праздновать, так праздновать! Накупила всяких вкусностей, ветчины, упаковку замороженных морепродуктов, овощи и зелень, добавила к ним Данькин любимый торт, две упаковки свежей клубники и мороженое.

Нагруженная пакетами и свертками, я ввалилась в квартиру.

Водитель занес наверх ключи, и Данька изнывал от любопытства, что это за машина стоит у нас под окнами. Как только он услышал новость о моей премии, его просто снесло вниз: он обожает технику в любом виде и уже, несмотря на невысокий рост, умеет водить машину. Я позволяю ему вести машину по дороге на дачу, там особого движения нет.

Наталья Ивановна помогла мне рассовать продукты. Она искренне порадовалась за меня. Мы много лет живем по соседству, она знала меня еще девочкой, была дружна с бабушкой. После ее смерти она взялась присматривать за Данькой. Пенсия у нее крошечная, так что ей это тоже кстати.

Я рассказала ей о полученном письме, пригласила ее с нами:

— Боюсь, что мне предстоит возня с документами и все перипетии борьбы с бюрократией чиновников местного розлива. Хотелось бы, чтобы за Данькой кто-то присматривал.

Но Наталья Ивановна отказалась:

— У меня давление, сосуды, мне нельзя так резко менять климат. Может быть, лучше оставить Данилу дома? Ты ведь знаешь, что он мне совсем не в тягость.