Лана Балашина - Принцесса дачного поселка

Славка почесал в затылке:

— Ну, да. Ты бы по номеру меньше разгуливала в одном белье. Я так и подумал: чего время зря на еду тратить?

От неожиданности Наталья смутилась, но Славка не позволил ей на это отвлекаться, подтащил к себе и усадил рядом.

Анатолий с завистью сказал:

— Мне при моем полухолостом положении на ваши забавы смотреть завидно.

Данька завопил:

— Можно я мясо с шампура есть буду?

Я недовольно посмотрела на него и хотела ему снять мясо на тарелку, но Сергей спокойно протянул ему шампур.

— Пусть, я сам в детстве так любил. Это сейчас все привыкли на западный манер антрекоты жарить на решетках, а я и так, по старому, тоже очень люблю.

Я не удержалась:

— Дань, только осторожно, не поранься!

Сергей усадил меня и спокойно сказал:

— Лера, он ни за что не поранится. Оставь ты его, взрослый ведь уже парень.

Данька благодарно посмотрел на него и с наслаждением впился в кусок мяса, только что не урча.

Несмотря на то, что мы с Натальей и Санька съели вместе, наверно, один шампур, мясо исчезало с блюда с кинематографической быстротой. Запивали все холодным грузинским вином, которое Сергей вчера забрал в магазинчике на набережной. Я предусмотрительно уговорила его налить мне немного, а то мне надоели смешки в мой адрес.

Сергей откупорил очередную бутылку:

— Не обманул хозяин, вино и в самом деле замечательное. Я тебе советую тоже у него заказать пару ящиков.

Славка покрутил головой:

— Это у вас здесь вино идет, а у нас обычно в ходу напитки покрепче. Впрочем, и в самом деле, надо заказать. Маме завезем, сестре старшей. Так сказать, привет с юга. Не поверишь, сто лет не могу родителей уговорить съездить на море. Они еще до рождения Светки, моей старшей сестры, отдыхали в Крыму. Мама там попробовала вино «Черные глаза» и «Лидия», и уверяет, что лучше ничего в мире нет.

Я сморщила нос:

— Моя бабушка тоже любила эти вина. На мой взгляд, они слишком крепкие и сладкие, я предпочитаю сухие.

Слава заглянул в наши рюмки и вздохнул:

— Ну, как вы пьете, я вижу. Такое впечатление, что обе закодировались.

Мы засмеялись.

Я унесла посуду в кухню.

Мужчины уселись с сигаретами на ступенях.

Я сварила кофе, нарезала лимон, достала коробку конфет «Коркуновъ». Накрыла с Наташиной помощью чайный стол и вынула из холодильника принесенные гостями пирожные.

Дети (невиданное дело!) от сладкого отказались. Наташа привезла им диск с каким-то анимационным фильмом, и они устроились у телевизора.

Мы с Натальей уселись в плетеные кресла.

Я прислушалась.

Мужчины продолжали начатый ранее разговор.

Сергей сказал:

— И еще. Ольга Алексеевна, их домоправительница, рассказала мне, что утром, когда мы еще не обнаружили тело, Ефимия Денисовна, их повариха, очень ругалась: ночью что-то жгли в кухонной раковине, все было в черных пятнах.

— Ты думаешь, она сожгла сорочку? — недоверчиво спросил Анатолий. — Это не так просто сделать!

— Нет. Незаметно это сделать, а тем более в кухонной раковине, крайне затруднительно. Я думаю, что она нашла в кабинете какие-то бумаги, которые показались угрожающими ее финансовому благополучию. А от рубашки, я думаю, она избавилась позднее. Порезала на мелкие кусочки и спустила в канализацию. Пару дней спустя Ольге Алексеевне пришлось вызывать сантехника. Думаю, что тогда Алла и договорилась с Колывановым. Дала ему задаток, объяснила, что надо сделать. Думаю, она понимала, что Колыванов — не лучшая кандидатура на роль киллера, но других знакомых здесь просто не имела.

Слава спросил:

— А какие бумаги она сожгла? Может быть, какие-то документы?

Сергей покосился на меня, но ответил:

— Я думаю, что это были письма, прощальные письма родным.

Анатолий вздохнул:

— Так ты считаешь…

— Нет, нет, Владимир Георгиевич не собирался стреляться, — прервал его Сергей. — Я думаю, что он знал о своей болезни, догадывался, что осталось ему совсем немного. Мне кажется, что сюда он и приехал, чтобы подвести какие-то итоги, проститься со всеми, кого любил. Возможно, часть писем он написал заранее, не в ту ночь. Хотя письмо, адресованное Лере, судя по его содержанию, написано как раз перед смертью. Возможно, потому оно и уцелело. Например, он услышал шаги и не хотел, чтобы кто-нибудь видел его, вот и засунул листок в справочник, случайно оставшийся на письменном столе в библиотеке. Алле некогда было разбираться, что в них было написано, и она сожгла все, что нашла.

Слава спросил:

— Так что, она специально спустилась ночью в кабинет, зная, что может застать там его хозяина?

— Алла знала о назначенной мной встрече, и Ксения, возвращаясь в свою комнату, зашла к ней и рассказала, что разговор вышел неприятный. Хуже того, в соседней комнате во время нашей ссоры находился отец жениха, он там что-то писал, так что теперь полностью в курсе ее проблем и наверняка не позволит сыну на ней, Ксении, жениться. Оставшись одна, Алла поразмыслила и сделала правильный вывод: он писал какие-то распоряжения. Она подождала некоторое время, услышала в коридоре шаги и решила, что Владимир Георгиевич ушел к себе. На самом деле, это возвращался Илья. Она, решившись, набросила пеньюар, спустилась в кабинет, увидела, что света там нет, и решила, что теперь-то ей никто не помешает. Она лихорадочно искала документы и не слышала, что хозяин кабинета вышел из библиотеки и стоит в дверях, наблюдая за ней. Я думаю, что за ружье она схватилась в испуге, Тобольцев-старший еще пытался остановить ее, и спуск она нажала просто нечаянно.

Славка спросил:

— Как получилось, что никто не слышал выстрела?

Сергей потер переносицу:

— Ну, во-первых, мы с Лерой поднялись в ее спальню, это на другой стороне дома. Во-вторых, все вернулись поздно, и спать должны были крепко. А потом, если помнишь, той ночью была сильная гроза.

Славка покосился на Наташу и сурово сказал:

— Грозу я уже не помню. Кое-кто мне съездил бутылкой по башке…

Наташа подсела к нему на ступеньку, он прижал к себе ее голову и добавил:

— Я не сержусь. Ничего интересного я не пропустил.

Сергей помолчал, его никто не перебивал.

— Алле Тобольцевой нельзя отказать в хладнокровии: уже поняв, что случилось, она открыла сейф ключами убитого, забрала из него письма, спустила защелку и захлопнула за собой дверь. Документы она сожгла в раковине, но свет включить все же побоялась, так что все следы ей убрать не удалось.

— А что с ее сорочкой? На ней была кровь? — нетерпеливо спросил Анатолий.

— Не думаю. Выстрел был сделан в упор, крови было много, но натекла она потом. Мало того, в то утро, когда уезжала Ксения, это через три дня после убийства, Лера и Игорь видели, что Алла вышла из дома проводить ее, и на ней был надет роскошный голубой гарнитур.