Катрин Кюссе - Проблема с Джейн

— По-моему, ты уж слишком рассеянна. Сегодня — второе апреля, Джейн. А началось все в декабре. Мое терпение, в конце концов, лопнет.

— Не разговаривай со мной таким тоном! Вот из-за этого все и происходит. Возможно, по этой причине я и забыла позвонить в агентство.

— Не понимаю.

— Я знала заранее, как ты отреагируешь. И меня это убивает. Если бы ты мог быть повежливее.

— По-твоему, я веду себя грубо?

Он ухмыльнулся.

— Когда ты так говоришь, то становишься грубым. Это меня пугает.

— Это тебя пугает.

— Да. Потому что я знаю, что ты никогда не уступишь.

— Я никогда не уступлю.

— Прекрати повторять за мной.

Ей хотелось плакать. Но она не могла отступить, особенно сейчас, когда они затронули самую суть проблемы. Необходимо было решить ее сию же минуту, а не откладывать на потом, когда она приедет в Айову. Пусть Эрик ценит больше ее присутствие, а не слова.

— Когда ты со мной так разговариваешь, мне кажется… мне кажется, будто ты видишь, как я падаю в пропасть, но отказываешься протянуть мне руку только потому, чтобы доказать: я сама виновата в том, что разгуливала по краю, хотя ты предупреждал, что там скользко.

Эрик снова ухмыльнулся.

— Восхитительно! В следующий раз я постараюсь вспомнить об этом, когда ты будешь падать в пропасть.

— Прекрати. Я серьезно с тобой разговариваю. Ты не можешь быть повежливее?

— А я вежлив. Я очень вежлив. Я крайне вежлив. Я чересчур вежлив. Мне следовало бы гораздо раньше быть менее вежливым!

— Я не приеду до тех пор, пока ты будешь так со мной разговаривать. Я не приеду, если ты не сможешь уступить, Эрик.

— Бред сумасшедшего! Уступить, вежливый… Ты что? Посещаешь секту, куда тебя затащила эта Лина? Моя маленькая, дорогая, умоляю тебя, приезжай как можно скорее. Подходит? Это достаточно вежливо?

Джейн проглотила слюну. Что-то больно сжало ей грудь.

— Мне грустно.

— У тебя завтра есть время до обеда, чтобы купить билет.

— Это шантаж.

— Если кто из нас шантажирует, то это не я. «Уступи или я не приеду» — я не понимаю такого предательства. По крайней мере, я не скрываю своих намерений.

— Это же не состязание в остроумии, Эрик. Речь идет о нас двоих. Если бы ты только смог уступить…

— Ааа! — протяжный стон заставил ее вздрогнуть. — Не произноси больше этого слова! Ты меня доконаешь.

— Не кричи. Будь повежливей, умоляю…

На другом конце провода раздался страшный грохот. Похоже, что Эрик запустил радиотелефоном в стенку. Затем в ее трубке послышался непрерывный гудок.

Джейн тотчас же набрала его номер. Он ответил после первого гудка.

— Как ты посмел бросить трубку? Это тебе, а не мне, следует сходить к психиатру! Кстати, врач, у которого я была, сказал, что это не только моя проблема, но и проблема супружеской пары, вопрос взаимопонимания. И проблемы у нас возникают из-за того, что ты абсолютно не умеешь общаться. Как и твоя мать! Теперь ясно, почему от тебя ушла Соня! И почему скрылся твой отец!

Эрик холодно засмеялся.

— Конечно.

— Вот уже несколько месяцев я пыталась поговорить с тобой. Но ты не хочешь меня слушать. Тебе неинтересно. Ты даже не приехал, когда я болела воспалением легких.

— У меня были занятия — я не мог уехать. Но звонил тебе ежедневно.

— А две недели назад у тебя были каникулы?

— Нужно было присутствовать на коллоквиуме. А чтобы отпроситься в последний момент, необходима серьезная причина.

— Серьезная причина? То есть, чтобы я умерла? Возможно, ты бы приехал на похороны?

— Ты порешь всякую чушь.

— Замолчи! Я не разрешаю тебе так выражаться. И потом, я не порю чушь. От воспаления легких можно умереть. Разве ты не знаешь, как тяжело я болела? И что такое температура под сорок два градуса? Ты считаешь, что в таком состоянии можно вставать и готовить?

— Я позвонил твоей матери, и она приехала к тебе.

— Спасибо. Она выполнила свою миссию, можешь в этом не сомневаться. Но еще раньше, в течение нескольких недель, когда у меня была сильная лихорадка, кто, по-твоему, должен был за мною ухаживать? Кто, если бы не было «этой добренькой Лины»?

— Твой приятель-испанец, полагаю.

Джейн заплакала. На какое-то мгновение воцарилась тишина.

— Эрик, — медленно произнесла она, — неужели мне нужно сказать, что я с кем-то переспала, чтобы ты меня выслушал?

— Что? Ты с кем-то переспала?

— Господи! Боже мой! Ты не слышишь ничего из того, что я говорю, ничего!

— Я слушаю и слышу очень хорошо. Ты кричишь. Я уже достаточно наслушался.

— Да, я кое с кем переспала.

— С этим кретином испанцем?

— С Дюпортуа, если хочешь знать. И это было совсем неплохо, вот так.

Джейн больше не плакала. С открытым ртом и выражением удивления на лице она напоминала подростка, который стреляет из автоматической винтовки в своих одноклассников и смотрит, как их тела падают одно за другим в лужу крови. Дюпортуа. Это имя слетело с ее губ в тот самый момент, когда она вспомнила, что встретила его на Гарден-стрит, когда шла за своей корреспонденцией. Более подходящего имени она не смогла бы придумать. Эрик был знаком с ним и знал, что он слыл ловеласом.

Эрик молчал. Джейн снова заговорила дрожащим голосом:

— Если это все, что мы можем сказать друг другу, значит, то, что было между нами, умерло. Будет лучше, если мы разведемся.

Ей показалось, что она вонзает кинжал в свой живот, а может — в Эрика.

— Это то, чего ты хочешь?

Ледяной тон. Ни грамма эмоций, ни страдания. Он не уступит.

— Так было бы честнее, разве нет?

Эрик повесил трубку. У Джейн закружилась голова, и она тоже медленно положила трубку. Ладонь у нее вспотела. Боль в груди ощущалась гораздо сильнее, чем накануне. Наверняка у нее поднялась температура. Она поставила подогреваться воду для чая, затем пошла в ванную умыться. В груди у нее хрипело — плохой признак. От горячего чая стало легче. Немного успокоившись, она снова позвонила Эрику. Он не снимал трубку, автоответчик тоже не включался. Видимо, отключил телефон. Правильно. Будет лучше, если они поговорят завтра.

Джейн проснулась в шесть утра, но еще долго ждала, чтобы позвонить Эрику. В девять часов набрала его номер. Никто не ответил. Раздалось, по крайней мере, гудков пятнадцать. Она звонила через каждые десять минут, нажимая на кнопку повтора. В двадцать минут одиннадцатого включился автоответчик. Значит, он только ушел, предварительно включив аппарат. Она позвонила ему на работу — безрезультатно, снова набрала домашний номер и оставила сообщение с извинениями: письмо из издательства ее страшно расстроило, хотя она и привыкла к подобным отказам. Билет купит сегодня. Не сможет ли он ей перезвонить?

После обеда она снова позвонила ему на работу, потом домой. Вечером все повторилось. Автоответчик молчал: Эрик опять отключил телефон. Джейн настолько нервничала, что не могла ни читать, ни смотреть телевизор. В полночь позвонила Эллисон в Сиэтл. Ответил Джон.