Мария Ветрова - Уведу родного мужа

— Прошу прощения…

Любочка вздрогнула и подняла глаза. Прямо перед ней стоял человек в милицейской форме.

— Можно узнать, девушка, кого вы здесь ожидаете?

В голосе человека в форме слышалось столько яда и презрения, что никаких сомнений в том, за кого он принял девушку, и быть не могло! Любочка автоматически глянула на часики и, ахнув, вскочила, забормотав почему-то «оправдательным» голосом:

— Боже мой, неужели приличный человек не может посидеть в парке после концерта?.. Я просто задумалась… Я…

— Я тебе задумаюсь! — рявкнул вдруг милиционер совсем другим голосом. — Да ты в зеркало-то на себя когда-нибудь глядела? Надо же, мымра мымрой, а туда же!..

Не помня себя от унижения и страха, Любочка в мгновение ока сорвалась со скамьи и пулей полетела через площадь к ближайшей автобусной остановке.

— Я те устрою «концерт», если еще раз здесь объявишься! — летели ей вслед угрозы человека в форме.

Уже подбегая к остановке, начавшая всхлипывать на ходу Любочка услышала за спиной мерзкое хихиканье, доносящееся из-за последних чахлых кустов сквера. Рефлекторно обернувшись, она увидела, как одна из двух разряженных девиц скорчила Любочке омерзительную рожу, а вторая сделала неприличный жест… Вскрикнув от ужаса, Любочка Вышинская бросилась прочь с еще большей скоростью. Особого ума, чтобы понять, кто именно натравил на нее мента, не требовалось. Для Любочки вечер классической музыки завершился тем, что две шлюхи заподозрили ее в посягательстве на их «рабочую территорию»…

Автобус подошел к остановке одновременно с задохнувшейся от непривычного бега Любочкой, и спустя секунду она очутилась в совершенно пустом, провонявшем бензином салоне.

Всю дорогу до дома девушка не могла унять дрожь, колотившую ее с головы до пят, и мелкие слезинки, текущие по бледным щекам. В ее голове неотвязно крутилась лишь одна строчка из идиотской песни: «Наша служба и опасна, и трудна…»

— Что ты сказала?! Ты… Откуда. Ты. Мне. Звонишь?!

Ларискина реакция меня совершенно не удивила, чего-то в этом роде я и ожидала.

Полтора года назад, когда я, как законченная психопатка, не выдержала и приплелась к ресторану «Русская песня», в котором пышно справлял свою вторую свадьбу Вилька вкупе с вновь обретенным знаменитым тестем, именно Лариска вычислила мое местопребывание и, явившись следом, отволокла мое бесчувственное тело к себе домой. В последовавшую затем неделю, в процессе возвращения меня к жизни, и родилась, а затем окрепла ее ненависть к Таньке. А Лариска из нас троих всегда была самая последовательная…

Возвращать меня к жизни ей молча помогала в свободное от лекций и консультаций время Шурочка. Когда я очухалась настолько, что была в состоянии сообразить: «гости — это хорошо, но пора и честь знать», — Ларкина сестра, все так же молча, заявилась с работы пораньше и не одна, а в обществе маленького рыжего щенка неизвестной породы. Все-таки Шура была, видимо, действительно неплохим психологом и лекарство для дальнейшей терапии выбрала прямо в десятку: ребенок, неважно — человечий или собачий, постоянно требующий к себе внимания, мертвого из гроба подымет, не то что брошенную женщину с развитым материнским инстинктом… Варька уверенно заняла опустевшее место второго члена моей семьи.

— Послушай, Ларусик, — торопливо забормотала я, — ты не поняла! Тут был труп… Даже, кажется, два, но один исчез, а менты думают, что один, хотя Вилька исчез… Ты меня слушаешь?..

— Естественно, — сказала Лариска на удивление спокойно.

— Кажется, это Танькиных рук дело… То есть не рук, а колес, но его нет… Ты слушаешь?

— И даже слышу, — ответила Лариса и, решительно обрывая мой бред, коротко бросила: — Я приеду. Минут через двадцать!

Ларка приехала через полчаса. За это время я успела выяснить у Татьяны, что мои расчеты оказались верны: с того момента, как подруга-соперница оклемалась от обморока и взвыла на пределе своей мощности, разбудив соседей, ничего более вразумительного, чем рыдания, подвывания и сморкание в собственный подол, никто, включая ментов, от нее не слышал. Естественно, милицию вызвали соседи, ознакомившись с обстановкой в квартире и обнаружив два трупа — за второй поначалу приняли меня, но обезумевшая от ужаса Танька сумела-таки выдавить наружу из своего рыдающего рта, что я не труп, а школьная подруга. Таким образом, этим и исчерпывалась информация, попавшая в руки официальных органов. Лично я добавила к ней лишь то, что между супругами произошла ссора, после чего оба выскочили из квартиры. Татьяна по старой памяти кинулась ко мне за утешением, а Вилька растворился в воздухе…

К моменту Ларкиного приезда я в какой-то степени уже восстановила свою способность к мышлению. Во всяком случае, на уровне формальной логики. А по этой проклятой логике выходило, что несчастный Вилька, который, вполне возможно, сумел доползти с перебитыми Танькой конечностями до шоссе, где и был подобран кем-нибудь и доставлен в больницу, вряд ли успел запастись алиби. Живой или мертвый, он неизбежно должен был занять в тупых ментовских мозгах место подозреваемого номер один… Тем более Татьяна клялась и божилась, что обнаруженного нами мертвеца тоже видела впервые в жизни. А ментам совершенно неоткуда было знать, что наш Вилька не способен не то что живого человека пристрелить, но даже прихлопнуть комара…

Самыми трудными после Ларкиного приезда оказались первые двадцать минут, о чем и свидетельствовали, почему-то в замедленном темпе, большие часы в виде груши-бергамота, висевшие на стене прямо напротив меня.

Все это время Ларка выслушивала мой робкий лепет молча, с сурово сжатыми губами, и впервые в жизни я обнаружила, что чем-то на Шурочку она все-таки походит. Она то и дело задавала наводящие вопросы, ухитряясь почти не открывать рта. Раза три она эти самые наводящие вопросы, между прочим, куда более дельные, чем ментовские, вынуждена была задать Татьяне. Но при этом почему-то обращалась не к ней, а к микроволновой печке, стоявшей под часами. Лариска, наконец, прекратила допрашивать микроволновку и посмотрела на нас с Татьяной. Правда, как на сумасшедших, но и это уже могло считаться переломом в лучшую сторону.

— А еще говорят, — произнесла она задумчиво, — что групповое помешательство — выдумка психиатров… Что касается тебя, Елизавета, я всегда подозревала, что, когда Господь раздавал разум и чувство собственного достоинства, ты отошла в туалет!

И добавила с абсолютно Шурочкиными интонациями:

— Есть в этом доме телефонный справочник?

Танька подпрыгнула и молнией метнулась в прихожую, потом обратно с нужным изданием в руках. Я думала, что Ларка сейчас начнет обзванивать больницы и… и морги, но она и тут проявила свою удивительную способность никогда не терять то, чем Бог меня обделил, и позвонила в некое бюро несчастных случаев, о наличии которого лично я даже не подозревала.