Джастин Скотт - Женщина без мужчины

— А вы разве сомневаетесь?

–..который летает из города в город без предупреждения властей и оставляет за собой пожары и трупы…

— В чем вы меня обвиняете?

Впервые они встретились с Кириченко взглядами, и впервые он засмеялся.

— Да ни в чем! В пустяках… В нарушении нравственности. Вдова уважаемого американского бизнесмена разгулялась вовсю! К тому же еще провезла в нашу страну порнографию.

Кириченко достал из портфеля «Жемчужины», замаскированные обложкой триллера Ладлэма.

— Маскируя эту книгу, вы знали, на что идете, занимаясь распространением этой пакости. Нам удалось — изъять… Он выложил на стол еще три экземпляра «Жемчужин». — …у одной наркоманки, которая мертва, и у одного старого педика, который откусил себе язык перед допросом.

— Боже мой!

— Не нервничайте! Руки у него целы… Он может дать показания письменно. Он здоровяк, купается в проруби… Обладатель третьей книги — вообще псих, помешанный на том, что заграница признает его как гениального художника. Надеюсь, он излечится от иллюзий в психиатрической клинике. Чем вы все-таки занимаетесь, миссис Невски? Покупкой пушнины на аукционе или подрывной работой против нашего государства? Вы наш гость или вы враг, использующий эти книжонки как шифр для связи с сообщниками? Вы черните память о своем муже, который пользовался всеобщим уважением.

— Ваши обвинения беспочвенны. Дайте мне возможность увидеться с нашим послом.

— Я думаю, что его развлекут этот текст и эти картинки!

Кириченко продемонстрировал Натали некоторые страницы «Жемчужин».

— Ваше психическое состояние вызывает у меня тревогу. Вас осмотрит врач. Вряд ли вы готовы сейчас встретиться с послом или с кем-нибудь из работников посольства США. Вам надо вспомнить множество имен. Например, имена девушек — Люба, Елена… Вы их забыли?

— Вы собираетесь накачать меня наркотиками?

— Я понял, что вы напичканы враждебной нам стряпней. Психическая болезнь налицо. Вы помешаны на сексе… Вы даже пытались проявить свои болезненные склонности на допросе.

Одним рывком Кириченко сорвал с Натали халат. С треском оторвались пуговицы и полетели на пол. Резким движением он безжалостно растрепал ей волосы. Прищурив глаза, Кириченко разглядывал обнаженную Натали. Она в бешенстве попятилась от него. Ни вожделения, ни интереса не было в его застывшем взгляде. Так продолжалось с минуту.

Потом Кириченко, вытянув палец, коснулся ее шеи, груди, живота… Палец опустился ниже. Было ли это изощренной формой издевательства или он таким странным образом удовлетворял свою похоть? В данный момент она полностью находилась в его власти. Крики, сопротивление могли только ухудшить ситуацию. Она вздрагивала от отвращения, но терпела. Кириченко внезапно отвел палец и с силой нажал им на кнопку звонка. Появилась помощница.

— У подследственной психический срыв, — холодно произнес Кириченко. — Оденьте ее и отведите к медикам.

Женщина подняла с пола халат и швырнула его Натали. Та мгновенно закуталась в него.

— Не надо так бояться медицинского обследования. У нас высококлассные врачи… Вы сами убедитесь, — сказал на прощание Кириченко.

Он был спокоен и безукоризненно вежлив.

Натали безропотно отдала себя в руки медсестер и молчаливого седенького врача. Она опасалась, что ей вколют какое-нибудь средство или заставят проглотить таблетки, но ничего подобного не произошло. Врач осмотрел ее, были сделаны обычные анализы. Ей предложили лечь на топчан в кабинете врача, и она согласилась, но не позволила себе расслабиться.

В мозгу вертелось множество вопросов. Чего от нее добивается КГБ? Знает ли Кириченко о заговоре Миллионеров? Если у него на руках имеются доказательства и он смог заставить поверить в них высшее партийное руководство, то уже главные заговорщики арестованы, волна террора неминуема и Натали незачем хранить тайну магнитофонной записи Уоллеса. Но тогда бессмыслен весь этот спектакль! Наверняка Кириченко и его клевреты не догадываются, что близок Валентинов день — день покушения на генсека. Сеть, которую Уоллес раскинул над Россией, штопал, лелеял и дополнял новыми ячейками, не порвалась. Аресты некоторых агентов не дали результата. Никто из них не раскололся. Кириченко лишь что-то подозревает. Пока Натали в состоянии сопротивляться его «методам», она сохраняет над ним превосходство и заставляет его совершать отчаянные поступки.

Врач, низко склонившийся над столом, изучал результаты анализов. Когда он вскинул голову и посмотрел на Натали, светлые зайчики, отразившись в стеклах его очков, пробежали по темным стенам и тут же угасли.

— Почему вы не предупредили вашего следователя?

— О чем?

— Что вы беременны.

Вряд ли какой-либо узник Лубянки испытывал в этих стенах радость. Даже если ему объявляли об освобождении. Но тайна, которую поведал Натали тюремный врач, была важнее всех тайн Уоллеса. Это был его ребенок, кусочек его плоти, который он оставил ей после своей смерти. Это был его завет, который она непременно должна исполнить.

Теперь Натали была готова с удвоенной энергией бороться за свою жизнь и за свою свободу.

Дверь распахнулась. «Богоматерь» снова явилась за ней. Позади нее виднелась мужская фигура. Это был не Кириченко, а какой-то другой безликий работник всемогущего ведомства.

Его команды хлестали, словно кнутом.

— Результаты обследования готовы?

Растерянный доктор протянул ему медицинскую карту.

— Оденьтесь, гражданка!

Когда надзирательница приблизилась к узнице с пластиковыми мешками, где содержалось все, еще недавно отобранное у нее, Натали была готова целовать ей руки. Тонкое иконописное лицо не ожило, оно было мертво, как и прежде. Все вещи по списку были возвращены Натали. Мужчина не отвел взгляда, пока Натали переодевалась, но он был для нее частью машины, от него веяло тем же холодом. Перед ней разыгрывалась, как ей казалось, инсценировка романа Солженицына. Костюмы и игра актеров были достоверны, но… Не слишком ли они переигрывали?

Ее вели по бесконечно длинным коридорам — все как положено, как описано в сочинениях советских диссидентов. Последний поворот, и леденящий ветер ударил ей в лицо.

— Нет! — отпрянула Натали. Ей показалось, что это конец. Сейчас пуля вопьется ей в затылок. Надзирательница вцепилась в ее руку. Натали толкнули вперед.

— Молчи! — вдруг зашептал ей в ухо сопровождающий их офицер.

Ее, как лунатика, провели через ворота, где офицер показал охране какие-то бумаги. Потом ее втолкнули в машину.

— Я уж заждался! — услышала Натали знакомый барственный голос младшего Лапшина. — Печка в моей карете работает на славу, скоро согреешься!