Елена Чалова - Охота на купидона

– О! – Лиза выпрямилась, окинула нового гостя не слишком приветливым взглядом и буркнула: – Пиццы не осталось. Но есть мороженое и запеканка.

– Да? Тут еще и кормят? – Максим вопросительно взглянул на Настю. Та кивнула. – Тогда, если вы такие добрые девушки, я с удовольствием что-нибудь съел бы. Только лучше все же сперва запеканку, а потом мороженое. А мешок с мусором – ведь это мусор? – ты оставь. Когда буду уходить, я отнесу на помойку.

Лизка великодушно ушла в комнату, туманно заметив, что ей нужно закончить уборку. И пока Настя ловко управлялась по кухне, молодые люди поговорили о собственных проектах: Настя рассказала о Германии, а Макс – о поездке на Валаам.

– Представь, там через весь остров идет желтая дорога, – говорил он, орудуя вилкой.

– Как в «Волшебнике Изумрудного города»?

– Нет, не из кирпича, а просто тропа, посыпанная крупным песком. По ней паломники и туристы двигаются от пристани к главному храму. Нам с экскурсоводом не повезло, такая бабка вредная попалась. Все вещала про жития всяких святых и бубнила: с дороги не сходить, с дороги не сходить…

– И ты, ясное дело, сошел?

– Конечно! Это же немыслимо – просто пройти мимо такой красоты. Мы с приятелем поотстали, потом нырнули в кусты и за деревья. И пошли в лес. Там так… по-другому. Коричневая вода в озерах. Она чистая, но от торфа кажется страшной и темной. Валуны во мху. Цветы кажутся ярче, чем везде, потому что все вокруг такое суровое. Сосны над головой…

– Здорово! – восхищенно выдохнула Настя. – А с собой у тебя есть что-нибудь?

– Конечно, сейчас покажу. – Он торопливо сунул в рот последний кусок запеканки. – Спасибо! Вкусно. Мои родители уехали, а готовить лень. Так что ты меня просто спасла.

– Это Лизкина мама готовила, – отозвалась честная Настя.

– Но угощала-то ты. – Макс одарил девочку благодарной улыбкой и встал. – Сейчас принесу папку.

– Пошли в гостиную, там окна больше.

Заглянувшая через некоторое время в комнату Лизавета увидела, что «ненормальные художники» сидят на полу, обложившись эскизами, и горячо спорят о светотени и оттенках кобальта, который, с точки зрения Насти, вообще тут ничего не дает, а с точки зрения Макса, позволяет хоть как-то намекнуть на те цвета, что созданы природой.

– Эй, фанатики, мороженое будете или мне можно доесть?

– А? – Максим поднял голову, посмотрел на Лизавету, потом перевел взгляд на часы на стене и вскочил. – О, черт, Импрессионист же ждет! Настя, я с тобой совсем заболтался!

– Да, иди, тебе пора. – Настя по-прежнему сидела на полу.

Максим смотрел на нее сверху вниз. Вот кого он с удовольствием написал бы: светлые волосы по плечам, изящный поворот головы, чудесные глаза… Он принялся собирать работы в папку.

– Может, сходим с тобой куда-нибудь? – Вопрос прозвучал вполне небрежно.

– Давай, – так же легко отозвалась Настя.

– Завтра собирался в Коломенское. Поедешь?

– Ладно. Созвонимся с утра.

Макс уже шел к двери, когда взгляд его упал на композицию подле окна: инкрустированный антикварный столик (временно конфискован из спальни Цили), на нем бронзовый купидон (прихвачен Настей из маминого чемодана как перспективная натура) и большая морская раковина (Лизка купила в прошлом году на рынке в Измайлове).

– Какой пацанчик прикольный, – протянул Макс. – Слушай, можно мне его одолжить? На недельку.

– Бери. – Настя пожала плечами.

Стасик сидел в зале ожидания железнодорожного вокзала. До поезда на Москву оставалось еще минут тридцать. Он пил пиво, злился на Любку, на тех тупых безруких остолопов, которых нанял искать купидона в Кельне, на свою мать, которая, не спросив его совета, отдала статуэтку сестре. Это же надо, курицы старые, наследство они делить вздумали! А ведь план, который он придумал, изначально казался безупречным. Доходы от спекуляций и сделок, которые он проворачивал втайне от партнеров и «крыши», Стасик обращал в платину и постепенно набрал солидное количество этого ценного металла. Он лично выпотрошил бронзового ангелочка, наполнил его внутренности металлом и поместил свое сокровище в шкаф в квартире матери. У старухи среди барахла ненужного никто искать не будет.

Купидон верой и правдой служил ему в качестве сейфа, и вот, не так давно Стасик все же решил, что пора начинать новую жизнь: он извлек из тайника в статуэтке драгоценный металл, перевел его в деньги и деньги эти разместил очень осторожно и расчетливо: купил домик в теплой стране, на курорте, популярном среди русских туристов. На первом этаже имеется бар, и Стасик уже знает, как увеличить его доходы в несколько раз, потому что только свой человек может угодить землякам. Само собой, он оставит деньги для дочери, он же не чудовище – лишать свою девочку возможности учиться и жить комфортно. Но жена ему надоела давно, и потому Стасик собирался развестись и податься в новую жизнь с Любкой. Она и моложе, и не такая квашня, как его Ксана.

Последним, заключительным аккордом, который придаст его счетам новую замечательную округлость, должна была стать операция по перевозке купидона за границу. Да, он опять использовал так хорошо зарекомендовавшего себя малыша, но на этот раз в пузике у него было нечто… Даже думая об этом, Стасик оглядывался, а уж вслух говорить и вовсе боялся. Он связался с серьезными людьми, долго искал к ним подход, все продумал, назначил встречу… И вот, поди ж ты, какая беда приключилась! До назначенной встречи неделя – всего одна чертова неделя осталась, а он все никак не может вернуть своего купидона. Что с ним будет, если он не принесет обещанное, даже думать не хотелось…

От бессильной злобы Стасик застонал сквозь зубы. Сидевшая за соседним столиком мамаша с великовозрастной дочкой покосилась на него испуганно. Тип какой неприятный, думала она.

Вроде вот и нестарый мужчина и не то чтобы запущенный… Но глаза опухшие и аж слезятся, тонкие губы сжаты в нитку, да еще кривятся в оскале. А в стакан пива-то как вцепился! Запойный, не иначе! Стасик опять что-то замычал. Нервы женщины не выдержали, и, подхватив квелую девицу в наушниках, она торопливо выскочила из кафе.

Стасик не замечал неблагоприятного впечатления, производимого им на окружающих. Он мучительно вглядывался в висевший на стене плоский экран телевизора. По телевизору шли новости, причем показывали что-то международное, а потому переснятое с российского канала. Важный тип в дорогущем костюме сидел в студии и вещал о важности искусства и планах реконструкции музеев. Завитая, одетая в пышные рюши и оттого еще более костлявая и угловатая ведущая внимала солидному гостю, поглаживая лежащую перед ней бумажку с каверзными вопросами. Но Стасика не интересовали планы чиновников на реорганизацию музеев. Он не хотел слушать дурацкие вопросы и никчемные ответы. Единственное, что его интересовало: интерьер студии. Там, за пышными рюшами на правом плече ведущей он разглядел барочного стиля этажерку, а на ней – нет, он не мог ошибиться, не мог не узнать вещь, которую, любя, не один раз огладил собственными ладонями. Там на этажерке смеялся и сверкал пухлыми щечками и голой попой его купидон.