Анна и Сергей Литвиновы - Мадонна без младенца

Не понравился Милене Верин тон. Слышались в нем отчаяние, истерика. Даже безумие.

– Как вы себе это представляете? – мягко произнесла врач.

– Кладем ее в роддом. Стимулируем или делаем кесарево – это уж на ваше усмотрение. Забираем ребенка. Все, – оттарабанила Бородулина.

И снова упрямо повторила:

– Я не желаю ждать еще шесть, или сколько там положено, недель. Мне нужна моя дочь – сейчас.

…Можно, конечно, ей объяснить, что на вес золота не только недели – каждые лишние сутки в материнской утробе. Привести статистику про нарушения зрения, слуха, опорно-двигательного аппарата, нервной системы у недоношенных детей. Только Милена однажды уже пыталась советовать Вере не брать в суррогатные матери подругу. Но чем больше отговаривала, тем тверже та стояла на своем.

К тому же – еще одно несовершенство! – в договоре, что заключен между Верой и их медицинским центром, такая ситуация не предусмотрена. Ни ей, ни юристу даже в голову не пришло, что заказчик может настаивать на досрочных родах. А что не запрещено – то, получается, разрешено.

Нужно потянуть время, подумать.

– Где Алла Сергеевна сейчас? – поинтересовалась Милена.

– В детской больнице, – хмуро отозвалась Вера. – У нее у старшей дочери онкологию подозревают.

И заверила:

– Но вы не волнуйтесь. Чего бы там с ее дочкой ни было, никуда она не денется. В роддом – какой скажете – я ее доставлю. Придумаю, как. Ваше дело только роды принять.

Але всегда казалось: уж она-то, школьная учительница, к суматохе привычна. Действительно, умела разговаривать по телефону, не обращая внимания на окружающий шум и визг, не теряться, когда к ней обращались с вопросами одновременно человек пять.

Но сейчас, оказавшись в доме у Мухи, Алла поняла: она понятия не имеет о том, как выживать в постоянном стрессе.

Трое младенцев (две девочки и мальчик) плакали всегда хором. А еще, тоже одновременно, срыгивали, пачкали подгузники, мучились от колик. К тому же – обычное дело для тройняшек! – страдали от аллергии и спали вместо положенных по возрасту девятнадцати от силы восемь часов в сутки. Да и то не подряд, а вразбивку. Час спят, другой – кричат.

Но Муха оптимизма не теряла.

– Зато не надо думать, как похудеть! – жизнерадостно заявила она. – Я с ними так набегиваюсь, что уже восемнадцать килограммов сбросила!

«А я еще смею себя жалеть, что жизнь тяжелая, – виновато подумала Аля. – Вот кому несладко приходится!»

Муха каждое утро начинала с того, что замазывала под глазами огромные синяки – но при этом просто излучала оптимизм. Всех окружающих старалась поддерживать. Настеньке тут же поставила «диагноз»:

– Нет у тебя никакой опухоли!

И Алле пророчила, что скоро родится здоровый ребеночек и муж найдется – «нормальный, не то что твой – рыба ледяная», и с работой все будет феерично: «Не распыляйся ты на учеников, лучше открывай сразу курсы! Собственная методика преподавания английского языка. В Москве, может, и не пробилась бы, конкуренция велика, а в провинции – очередь встанет!»

– Или (идей у Мухи было через край) наплюй на свой Калядин. Оставайся у меня. Будешь за то, что в моей квартире живешь, ха-ха! – по два часа в день мне с детьми помогать. А я по маникюрам, по фитнесам!

И видно было: совершенно искренне приглашает. Никогда не упрекнет, что Аля с дочкой свалились, как снег на голову, глубокой ночью, заняли чужое жилье, требуют внимания.

Действительно, везет ей в последнее время на хороших людей! Виктория Арнольдовна звонит по несколько раз в день, просит:

– Возвращайся скорее! Я тебя очень жду.

И Кирилл рвется в бой:

– Алла Сергеевна, я вас и возить везде готов, и вообще: любое, что надо, сделаю – только скажите!

Но пока что Але нужно лишь одно: чтобы опухоль на Настенькиной коленке оказалась безобидной гемангиомой.

Обнадеживать в детской больнице ее не стали:

– Нужно девочку класть, опухоль удалять, делать биопсию. Минимум неделю это займет. При благоприятном раскладе.

Спасибо, хоть условия оказались получше, чем в Калядине, и не в коридоре разместили.

Аля проводила у дочки все вечера. Да и по утрам заезжала, чтобы с врачами поговорить. Остальное время помогала Мухе с ее младенцами. Свернуть с маршрута, насладиться Москвой, съездить в когда-то любимые Замоскворечье и парк Коломенское даже не тянуло.

Хотелось, конечно, в гимназию заглянуть, повидаться с коллегами, с ребятами, но разве явишься туда с таким животом?

И вообще, Москва, как говорят, город маленький. Не дай бог, будешь дефилировать по Тверской и наткнешься на Веру. Или на Милену. Или на Игоря.

Аля даже – на всякий случай! – в бывшую свою квартиру решила больше не наведываться. Хотя, конечно, надо было прийти, поговорить с покупателями, снять копию с договора купли-продажи, показать ее юристу. Впрочем, она и так догадывалась: ее подпись на согласии о продаже просто подделали. Удостоверили у «черного» нотариуса. Следовательно, сделку запросто можно признать недействительной. Но, если затевать сейчас войну, сколько времени уйдет, нервов! Да и какой из нее борец сейчас.

«Проще в Калядин вернуться», – малодушно думала Аля.

Но свекрови она все-таки позвонила. Специально бегала по району, искала, где еще сохранился телефон-автомат. С нового своего мобильника набирать номер не рискнула. На всякий случай – вдруг Вера ее ищет, до сих пор все звонки отслеживает?

Свекровь разговаривала с ней крайне сухо:

– Вместо того чтобы поддерживать Васеньку – у него сейчас такой сложный период! – ты просто сбежала! Как тебе не стыдно! Он повсюду искал тебя, переживал!

Алла не стала оправдываться – выяснить бы только, где теперь «бедный-несчастный» сынок.

Васина мать скорбно пояснила:

– Ему пришлось на вахту наняться. Что еще оставалось, когда ты его в такую историю втравила!

– Куда он нанялся?! – опешила Алла.

– На круизный лайнер. На год контракт подписал и уехал еще месяц назад. На Карибские острова.

– Отдыхает, значит… – процедила Аля.

– У него двенадцатичасовой рабочий день! – взвилась свекровь. – И жить приходится в каюте без иллюминатора, на четверых человек.

При этом она даже не поинтересовалась, где и как живет ее собственная внучка.

Хотя Настенька каждый день спрашивает маму: «Где папа? Почему он не приходит меня навестить?»

А если страшный диагноз у дочери подтвердится? Как Але справляться – совсем одной?!

Девочка, конечно, держится бодрячком, и хирург, удалявший опухоль, сказал, что выглядит она доброкачественной. Но Алла все равно места себе не находила. И не найдет, пока результаты биопсии не придут.

Ох, поскорее бы все закончилось! И поскорей бы – домой, в Калядин.