Алисия Дэй - Вампир в Атлантиде

Или хуже того – мужем.

Верховный принц Конлан ворвался в Палаты дев следом за жрецом, бежавшим впереди, потому что тот прилетел сюда в виде тумана, не утруждая себя ходьбой, пока не врезался в дверь.

– Говори, – потребовал принц, понимая, что жрец тоже почувствовал резкий всплеск энергии. Ничего подобного Конлан в Атлантиде не помнил.

Служитель, запинаясь на каждом слове, ответил:

– Вы знаете, драгоценный камень из трезубца Посейдона, «Император», контролирует коконы с девами в анабиозе. В последнее время он был неустойчив, периодически прерывая связь с девами.

Конлан еле сдержался, чтобы не содрать со жреца шкуру. В эти дни терпение принца висело на волоске из-за людей, тратящих его время, повторяя то, что он уже и так знал.

– Мне известно лишь, что у тебя есть пять секунд, чтобы объяснить мне, какого черта здесь случилось. Или найти того, кто сможет. – Конлан прошел мимо жреца и вошел в комнату, остановившись на пороге при виде осколков кристалла усыпавших пол и служителей, валявшихся, как куклы, брошенные беспечным ребенком.

– Яйца Посейдона! Что, черт побери, здесь произошло? – Он не остановился, чтобы выслушать ответ жреца, а присев рядом с первым служителем, пощупал пульс. Пострадавший повернул голову и открыл глаза, моргая в замешательстве.

– Что случилось? – Он широко открыл глаза и попытался встать. – Ваше Высочество.

Конлан узнал Гораса, старшего служителя.

– Отдохни минутку, но расскажи, что произошло, пока я проверю остальных.

Горас кивнул, но потом покачал головой и поднялся на ноги, следуя за Конланом.

– Да, сир. То есть нет, я должен проверить дев.

Двое других служителей, женщины, которых Конлан знал только в лицо, уже зашевелились. Принц повернулся к жрецу, все еще стоявшему на пороге и ломавшему руки. Конлан сузил глаза. Ему надо обсудить с Алариком его выбор подчиненных. Этот абсолютно бесполезен.

Принц раздраженно приказал:

– Вызови целителей. Немедленно.

Жрец кивнул, пятясь, исполнил какой-то пританцовывающий поклон, развернулся и побежал за помощью. Конлан с отвращением покачал головой. Чертов Аларик. Верховный жрец должен быть здесь, чтобы помогать ему в храме, а не слоняться по Северной Америке, тоскуя по Квинн.

Закрыв глаза, Горас склонился над одной из ячеек и, распластав пальцы по поверхности, застыл на месте. Но Конлан ощущал исходящую от служителя силу и понял, что тот не просто отдыхает.

– С ней все в порядке, – сказал Горас, со вздохом открывая глаза. – Я проверю остальных.

Конлан кивнул и направился к стенду, с которым определенно не все было в порядке. К ячейке, на которую он много раз смотрел со смешанным чувством ожидания и растерянности на протяжении всей своей жизни. Тут спала невероятно красивая женщина, которая однажды должна была стать его женой и будущей королевой Атлантиды.

Только теперь внутри никого не было, а сама секция разбилась. Определенно источник взрыва находился здесь. Он громко произнес слова, в которые сам с трудом верил.

– Ее нет. Серай пропала.

Присев на корточки в своем убежище, Серай услышала голос, который когда-то ожидала с таким страхом и тоской. Это был он. Верховный принц, предназначенный ей в мужья. Тот, кто отказался от нее ради очарования человеческой женщины, если верить служителям и их сплетням.

Серай ненавидела его. Не потому что хотела выйти замуж за мужчину, которого не знала и никогда бы не полюбила. Нет, она презирала красавца верховного принца Конлана, потому что он не был Дэниелом, хоть и оставался ее единственным шансом на свободу. Но несостоявшийся жених оставил несчастную гнить здесь.

Хватит летать в облаках. Конлан вызвал целителей. Скоро здесь станет еще больше людей. И только Посейдон знает, где находится верховный жрец Аларик – если он появится здесь, краткий миг свободы закончится. Верховный жрец внушал ей ужас.

Пришло время бежать, и Серай точно знала, куда пойдет. К порталу, а затем на поверхность. Все эти годы уникальная магия «Императора» наделяла ее саму и остальных дев знаниями о внешнем мире и об Атлантиде. Она сможет спрятаться на суше; будет вести обычную жизнь, как человеческая женщина, а не отвергнутая несостоявшаяся королева Атлантиды. Серай владела языками и даже могла изъясняться на современном сленге.

– Прикольно, – прошептала она. – Офигенная идея.

Затем подобрала подол своей туники и побежала.

Глава 3

Зеркальное озеро, Монумент Вашингтона, Вашингтон, округ Колумбия.

Дэниел вошел в воду в холодном жемчужном свете зарождающегося рассвета. В конце концов, именно вода разлучила его с Серай, и казалось логичным, что эта стихия будет стоять на страже и станет свидетелем его истинной смерти. Те несколько человек, что попались вампиру по пути, бегали трусцой – своеобразное человеческое увлечение, на которое они тратили сотни долларов, покупая обувь и одежду, и целый час ехали на машине, чтобы побегать пять минут.

Человеческая логика. Жалкое подобие здравого смысла, полное упрямства и глупости, уничтожило бы их всех много тысяч лет назад. Но люди обладали одним очень важным качеством, которого не было ни у вампиров, ни у фэйри, ни даже у оборотней: они плодились, как кролики. Несметное количество людей перевешивало любую угрозу со стороны групп сверхъестественных существ.

Но в отличие от кроликов люди забыли, как надо бегать по-настоящему. Дэниел оскалил зубы, что у него в последнее время заменяло улыбку, даже не переживая, что при этом стали видны клыки. Он мог еще раз показать им, что значит бежать. Бежать ради спасения своей жизни.

Улепетывать от чудовища.

Он и раньше это делал. Даже наслаждался этим. Разрывая горло жертвы зубами. Купаясь в фонтанах крови. Бесчеловечная, жестокая, великолепная смерть. Назад в те мрачные дни. Потерянные дни. После того, как он умер в первый раз и восстал холодный и одинокий, потерявший единственную женщину, которую когда-либо любил. Он упивался тем, что превратился в чудовище и убийцу.

Теперь с этим покончено.

Пришло время умереть.

Когда рассвет проложил свой путь в мир, окрашивая серебристые края обелиска в розовый цвет, когда взошло солнце, гордо вырисовывающееся на утреннем небе, Дэниел задумался, что же сказать напоследок. Чем можно завершить главу об одном одиноком вампире, прожившем так долго? Хаотичные воспоминания окостенели, словно в отполированном куске янтаря, освещенном тусклым сиянием несбывшихся желаний. Смерть сделала свою последнюю опись, и ничто не сохранится в учебниках по истории, кроме деяний, записанных туда победителями.

Поэтому Дэниел не стал пытаться придумать какие-то значительные слова, а просто высказал все, что было на сердце.