Карен Робардс - Чужая жена

– Три часа. Как ты считаешь, когда тебе надо выйти к гостям, чтобы тебя не хватились и не начали искать?

– Не знаю. Наверное, с рассветом. – Она вздрогнула и направилась в другую комнату. – Когда светает?

– Примерно в пять тридцать. – Ни разу за эту ночь его голос не звучал так уверенно. – Давай считать, что немного раньше. Для страховки.

Кровать стояла у дальней стены соседней с гимнастическим залом комнаты. Простая односпальная кровать с простым покрывалом и горкой декоративных подушек. За все время, что Ронни жила в Седжли, на этой кровати никто не спал, и тем не менее она была застелена.

– Выключи, пожалуйста, кондиционер. Термостат вон там, на стене.

Ронни сбросила с кровати покрывало и все подушечки.

– Вижу.

Ронни обернулась. Том осветил крохотным красным фонариком стену, отделяющую комнату от гимнастического зала, нашел термостат и отключил его. Они как будто договорились – хотя не было произнесено и слова – не включать свет. Да он и не был нужен. Луна достаточно освещала комнату, так как шторы не были задернуты.

– Итак, Золушка превращается в тыкву на рассвете, а не в полночь, – отчетливо, чересчур резко проговорил Том и подошел к Ронни.

– Это карета превратилась в тыкву, а не Золушка, – поправила его Ронни, забралась в кровать и натянула одеяло до подбородка.

Про себя она решила, что не стоит обращать внимания на резкость его тона, и тогда эта резкость, наверное, пропадет сама собой.

– Не все ли равно?

Ронни била дрожь, только теперь не от холода, а оттого, что она видела Тома обнаженным.

Вдруг ей пришла в голову мысль, и она откинула одеяло, словно собираясь встать.

– Что такое? – насторожился Том.

– Повесь костюм в сушилку, если не хочешь появиться перед гостями в мокром.

– Обязательно. Накройся. Я же сказал, мне-то не холодно.

Он повернулся и вышел из комнаты, но Ронни успела насладиться видом его широкой спины и упругих ягодиц. На спине проступили следы от ее ногтей. Ронни вспомнила, при каких обстоятельствах оставила эти отметины, задрожала от удовольствия и закуталась в одеяло. Раздался звучный голос Тома:

– Где сушилка?

– В душевой.

Через минуту до нее донесся стук дверцы, затем – гул машины.

– Надеюсь, ткань не сядет, – сказал Том, входя в комнату.

– Вряд ли. – Ронни сверкнула белозубой улыбкой. – Правда, может потерять фактуру.

– Понял.

Том скользнул под одеяло, и кровать ощутимо прогнулась под ним. Ронни отодвинулась, чтобы дать ему возможность устроиться поудобнее, потом прильнула к нему. Он лег на спину и пододвинул в свою сторону единственную подушку. Его большое, мощное тело сразу согрело Ронни. Она положила голову ему на плечо и принялась медленно гладить его грудь.

Вдруг она вскрикнула, вспомнив еще о чем-то:

– Ой!

– Что случилось?

– Твоя подружка еще здесь?

– Диану я отправил домой на такси, – сухо отозвался Том. – Сказал ей, что что-то случилось в Неваде и мне нужно немедленно лететь туда.

– А-а. – Ронни повернула голову, чтобы взглянуть на его лицо. – А мы-то, оказывается, умеем врать.

– Да. Когда вынуждают обстоятельства.

– Ты скоро с ней увидишься?

– Ты увидишься с мужем раньше.

Ронни вздохнула, и ее ладонь замерла у него на груди.

– Ты жалеешь, да?

– О чем я должен жалеть? О том, что ты лежишь голая рядом со мной? – Он помотал головой, и она увидела на его губах кривую усмешку. – Любимая, с тобой я сегодня побывал на небесах. Такого счастья, как с тобой, я никогда не испытывал. Как же я могу жалеть о таком?

– Ты раскаиваешься. Я знаю.

– Я ни о чем не жалею.

Том повернулся так, что оказался лицом к лицу с Ронни, и подложил правую руку под голову. Ее длинные волосы давно разметались по плечам. Том взял в руку прядь и потер двумя пальцами, как будто щупал материю перед покупкой.

– Помнишь, мы однажды с тобой говорили о таком понятии, как “другая женщина”? – внезапно спросил он. – Так вот, я не уверен, что создан для того, чтобы быть “другим мужчиной”.

– Том…

Ронни насупила брови.

– Ш-ш-ш.

Он закрыл ей рот поцелуем. К пяти часам оба насытились и у обоих слипались глаза.

– Пора вставать, – сказал Том и слегка похлопал Ронни по ягодицам.

Она лежала на нем, и ноги их переплелись.

– Я так измучена, двинуться не могу, – сонно пробормотала она.

Том невесело улыбнулся.

– Рад слышать. Это расплата за то, что ты продержала меня без сна всю ночь.

– Я продержала тебя?

Ронни настолько устала, что у нее даже не получилось как следует обозначить негодование в голосе.

– Ладно, не обижайся. Мы продержали друг друга. Значит, оба и расплатимся. Славное воскресенье после бессонной ночи.

Ронни застонала.

– В двенадцать у меня теннис.

– С Майклом?

Он снова был резок.

Ронни отодвинула Тома от себя ровно настолько, чтобы быстро поцеловать в губы.

– Знаешь, как я догадываюсь, что ты злишься? – спросила она. – Ты перестаешь растягивать слова. Твой голос делается по-северному холодным. Почти враждебным.

Она с насмешкой повторила его собственные слова, но он не оценил шутки.

– Я враждебно настроен, – ответил он. – Значит, ты играешь в теннис с этим хлыщом Майклом?

Одного взгляда на лицо Тома было достаточно, чтобы понять: сейчас неподходящее время, чтобы дразнить его.

– Майкл – это муж моей близкой подруги Кэти Блаунт, – объяснила Ронни. – Они с братом (в школе они вроде бы были чемпионами по теннису в своей возрастной группе) играют против нас с Майклом. Смешанные пары. Они выигрывают у нас… скажем, девять раз из десяти. Вот как я играю с Майклом. В тот день, когда он зашел сюда за мной, Кэти ждала нас в машине.

– А-а…

– Вот именно. А-а… – передразнила она его.

– В тот день ты намеренно заставила меня предположить иное.

– В тот день ты этого заслуживал.

– В самом деле?

– Да.

Они взглянули друг на друга, и Том неохотно изобразил улыбку.

– Может, и так, – признал он, сжал ее в объятиях и лег на нее сверху.

Когда они выбрались из кровати, было уже больше половины шестого. Том поспешно оделся; его костюм высох, но помялся и потерял вид. Бабочку он засунул в карман. Ронни надела футболку и велосипедные шорты, в которых обычно занималась физическими упражнениями, и пошла за оставленной возле бассейна одеждой.

Она намеревалась принести ее в спортивный комплекс и оставить в шкафу, а потом тайком переправить в дом. Ронни сочла, что, если кто-нибудь встретит ее в таком виде, она сможет объяснить, что делала утреннюю зарядку. Или предутреннюю – в зависимости от того, известно ли, что она провела ночь не у себя в спальне.

Ей никогда раньше не приходилось прятаться, и сейчас она пожалела, что не имеет в этом опыта. Впрочем, Тому она не призналась в своих чувствах. Она знала, что он думает о тайных свиданиях, и у нее не было желания вновь поднимать этот вопрос.