Карен Робардс - Сезон охоты на блондинок

– Папа, я сам отец и вынужден защищать своих де­тей. Я не дам тебе обречь Али, Джоша и Дженни на то же, на что ты обрек нас с Кэрол. Кроме того, ты подаешь им дурной пример. Ты заметил, что я сам не пью ни кап­ли? Но ты впадаешь в запои каждые два месяца, и они смотрят на тебя. Ты знаешь, за чем я застал Али вчера ве­чером? За курением марихуаны. Как я могу сказать де­тям: «Не делайте этого», если дед, которого они любят, пьет не просыхая? Так что выбирай: или ты обратишься за помощью и отправишься лечиться, или уйдешь из этого дома и из нашей жизни.

Отец захлопал глазами.

– Ты этого не сделаешь!

– Сделаю, папа. Клянусь тебе. Этот дом принадле­жит мне. И дети тоже.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец Кари грустно покачал головой:

– Если собственный сын может грозить мне таким…

– Могу, отец. Прошло то время, когда я жалел тебя. И теперь готов сделать то, что должен. Ну, что ты выби­раешь? Лечиться или оказаться на улице?

Кари нахмурился, обвел глазами кухню и снова по­смотрел на Джо.

– Пожалуй, где-нибудь весной я мог бы отправиться на лечение.

Джо покачал головой:

– Нет, папа. В ближайший понедельник. Я думал об этом с сентября. От меня требуется только одно: позвонить твоему врачу. Вот и все.

– Джо, ты мой сын. Я люблю тебя больше всех на све­те, и ты знаешь это. Но сердце у тебя каменное, и так было всегда. Что бы сказала покойная мать, если бы слышала, как ты со мной обращаешься?

У Джо сузились глаза.

– Лучше не заикайся об этом, отец. Я сделаю то, что сказал.

Он поднялся на ноги.

– Ладно, ладно, ты, упрямый. Хорошо. Если хочешь, я отправлюсь на это твое дурацкое лечение. Но мне нужно дождаться по крайней мере первого января.

– Папа, я сказал тебе, никаких отсрочек. – Джо по­шел к двери. – Или в понедельник, или уезжай из дома.

– Сын, я должен тебе кое-что сказать. – Внезапно в голосе отца прозвучало такое отчаяние, что Джо неволь­но обернулся и смерил его подозрительным взглядом. – У меня есть важная причина ждать до первого числа. Я по­дал заявку на участие Виктори Данса в «Магна Фьючурити» в Гольфстрим-парке! – Слова сыпались из него как горох.

– Что?

Джо уставился на отца. Скачки «Магна Фьючурити» проходили на флоридском ипподроме во вторую субботу декабря. Это были одни из самых престижных соревно­ваний сезона, с полумиллионным призом за первое мес­то и взносом за участие в пятьдесят тысяч. Не мог же его отец…

– Папа, это невозможно. У тебя больше нет тренер­ской лицензии. И уж конечно, у нас нет пятидесяти ты­сяч, чтобы потратить их на такое.

Отец закусил губу и отвернулся.

– Я воспользовался твоими.

– Что?!

– Я сказал, что воспользовался твоими. Твоей ли­цензией и твоими деньгами. Взял в банке срочную ссуду на твое имя, чтобы заплатить взнос. Послал его по почте и подписал все документы твоим именем.

Джо лишился дара речи. Конечно, старик лжет. Но он не лгал. Джо хорошо знал отца и мог определить об­ман с первого взгляда.

– Черт побери, это же мошенничество!

Джо разразился ругательствами, по сравнению с ко­торыми вчерашние выступления Кари казались цветоч­ками. Когда он наконец выпустил пар и замолчал, Кари слегка оживился.

– Сынок, нехорошо так ругаться, – сказал он, уко­ризненно покачав головой.

Джо чуть не сорвался снова, но все же сдержался и воззрился на отца.

– Если бы ты был одним из моих детей, я бы тебя…

Кари прервал его:

– Джо, я занимался лошадьми всю свою жизнь. И говорю тебе: это тот самый случай. Он может выиграть. Я знаю, что говорю. Джои, дай мне отвезти его. Пожа­луйста. Дай мне отвезти его, а потом я пойду лечиться. Клянусь.

– О боже, папа! – простонал Джо.

Он не мог думать ни о чем, кроме потери пятидесяти тысяч долларов. И это сейчас, когда ему необходимо со­брать все, что у него есть.

– Он может выиграть, – повторил Кари. Прочитав в глазах отца мольбу, Джо обругал себя и махнул рукой.

– Будь оно все проклято! Ладно, раз так, вези его.

Али был жив, но тяжело ранен. В него стреляли, по­няла Нили. Дыра в груди была величиной с резинку на кончике карандаша. Это выяснилось, когда чудовище наконец ушло. Она подняла оставленный им фонарик, задрала на Али рубашку и стала искать, откуда натекло столько крови. Кровь, сочившаяся из раны, пузырилась, а сама рана словно всасывала ее обратно в такт дыханию. Должно быть, пуля пробила легкое. Нили смутно помни­ла, что слышала о таких ранах в курсе первой помощи, который изучала в школе.

Кожа Али была холодной на ощупь, как будто он уже умер. Эта мысль заставила Нили вздрогнуть. Он лежал на боку в позе зародыша. Запястья были скованы за спи­ной. Вторая цепь сковывала его лодыжки.

У нее был ключ. Маленький серебристый ключ, ко­торый отпирал цепь на двери, должен был открыть замок и на оковах Али. Получилось! Нили испытала облегче­ние, сняв с Али тяжелые железные цепи. Она осторожно повернула Али на спину, ежеминутно оглядываясь и с ужасом ожидая возвращения чудовища.

– Али! Али!

Она трясла его за плечо, окликала его. Он не отвечая, не стонал, не мигал и не двигался. Шок. Может быть, он все еще в шоке? Шок они тоже проходили, но она по­мнила только то, что шок может убить. Как обычно, у нее в одно ухо влетало, а из другого вылетало.

Сейчас Нили лихорадочно рылась в мозгу и пыта­лась вспомнить все, что ей было известно об оказании первой помощи при огнестрельных ранах.

Конечно, первым делом требовалось остановить кро­вотечение. Но чем? Ни простыни, которую можно было бы разорвать на полоски, ни чего-нибудь в этом роде. Нос­ки? Ее носки были совсем тоненькие, но на Али были надеты толстые белые спортивные носки. Нили стащила их, скатала в тугой комок и крепко прижала основанием ладони к дыре в груди. Через несколько минут комок про­питался кровью.

На Али была черная шерстяная рубашка с надписью «Ракеты», белая футболка с короткими рукавами и май­ка. Свитер и футболка тоже промокли от крови, поэтому Нили неохотно стащила с себя свитер. При мысли о том, что чудовище вернется и увидит ее в одном лифчике, ее передернуло. Дрожа от холода и страха, девочка сложила свитер и прижала его к ране.

Похоже, кровь остановилась. Окончательно убедив­шись в этом, она убрала руку. Потом наложила самодель­ный бандаж, крепко обвязав грудь Али рукавами своего свитера. Увы, ей самой нечего было надеть. Здесь было холодно, по-настоящему холодно, и Нили дрожала как осиновый лист.

Впрочем, может быть, она дрожала от страха.

Пол был ледяным, таким ледяным, что немели ступ­ни в тонких носках. Али ни в коем случае не должен лежать на полу. Ему следовало быть в тепле. На большее в таких условиях рассчитывать не приходилось. Она по­смотрела на кровать. Если бы можно было положить его на кровать.