Ронда Поллеро - Блондинка вне закона

Стена за спиной шефа достигала высоты трех футов, уступая затем место огромному, до самого потолка, окну, из которого открывался потрясающий вид на океан. Я бросила взгляд поверх крашеных волос начальника в надежде увидеть на горизонте точки далеких кораблей. Эх, ну почему я сейчас не на пляже! Я бы нежилась, подставив тело солнцу, на теплом песке, вместо того чтобы дожидаться, что скажет мой дражайший начальник. А ничего хорошего он мне явно не скажет.

Сейчас прозвучат очередные гадости в мой адрес, решила я, сжимая в руках блокнот, показавшийся мне теперь абсолютно ненужным. Дейн не разбрасывается приглашениями в свой кабинет. Чтобы сюда попасть, нужно совершить что-нибудь или очень-очень хорошее, или очень-очень плохое. А поскольку я уже давно не совершала ничего хорошего, то меня явно ожидал нагоняй за что-то плохое.

«Эй! Я здесь, пожалуй, состарюсь!» — подумала я, чувствуя, как от дурных предчувствий колотится в груди сердце.

Наконец Дейн соизволил поднять голову. Из уха начальника торчал шнур, ведущий к телефону. Шеф улыбнулся, чего я, признаться, никак не ожидала.

— Извините, что заставил вас ждать, Финли.

— Ничего страшного, — ответила я.

— Я хотел поблагодарить вас.

Уж не послышалось ли мне? Я даже подалась вперед.

— За что?

— За то, что вы взялись за дело Эванса. Я знаю, что со Стейси иногда бывает… трудно поладить.

— Мы с ней нашли общий язык, — сообщила я. — Миссис Эванс убеждена в том, что ее мужа убили.

Дейн откинулся на спинку кресла и задумчиво потер подбородок.

— Но вы же понимаете, что это смехотворно?

Да я это с первого взгляда поняла!

— Да, сэр.

— Как там обстоят дела с наследством?

На меня саму произвел впечатление тот профессионализм, с которым я буквально на одном дыхании перечислила все, что успела сделать.

— В данный момент механик осматривает автомобиль, — добавила я. — Вообще-то сейчас он, скорее всего, на обеденном перерыве.

— Не тратьте на это слишком много времени, — предостерег меня Дейн, возвращаясь к библиям. — Снимайте для меня копии всех важных документов.

Это означало конец нашей беседы. Я встала, однако на мгновение задержалась у края начальственного стола.

Оторвавшись от библий, Дейн вновь соизволил поднять на меня карие глаза.

— Что-то еще?

— Вы ведь были главным адвокатом по делу доктора Холла, верно?

— Ммм, — отделался он междометием, явно тяготясь моим присутствием. — И вы хотите знать, как Маркус Эванс, будучи моим близким знакомым, оказался в числе присяжных?

— Да.

— Мы не были знакомы в ту пору. Маркус и Стейси прибегли к моим услугам спустя год после процесса. Еще будут вопросы?

— Нет, спасибо, — несколько раз повторила я, пятясь к двери.

Я добралась до своего кабинета, вполне довольная собой после разговора с Дейном. Шеф почти что похвалил меня, и я, хотя на календаре еще только апрель, предалась мечтаниям о том, как потрачу премию, специально приуроченную к отпуску.

Я заслужила что-нибудь вкусное на обед, но идти ради этого куда-то мне не хотелось. Ощущая себя незаменимым работником, я решила, что этим не грех воспользоваться.

Спустившись вниз к торговым автоматам на втором этаже, я вооружилась четырьмя упаковками шоколадного драже, после чего вернулась к себе в кабинет. Здесь меня уже поджидали три сообщения от Стейси Эванс. Схватив трубку, я попыталась дозвониться до нее, однако мое внимание привлек список имен на экране компьютера. А не поискать ли мне остальных присяжных? После чего можно будет заняться свидетелями, а потом победно отрапортовать миссис Эванс о том, что ее дело сдвинулось с места. Рыская в дебрях Интернета в поисках нужной мне информации, я решила подготовить для моей клиентки приличный отчет. А как только тот будет готов, можно с чистой совестью вернуться к изучению стенограмм.

Нужно сказать, что дело продвигалось довольно быстро — до тех пор, пока я не ввела в поисковик имя пятого присяжного. Первое же, что я выудила в Мировой паутине, — трехмесячной давности некролог. Оказывается, Эванс не единственный из присяжных, кто отошел в мир иной. Согласно короткой заметке в газете «Пост», Хосе Васкес, ландшафтный дизайнер, погиб при исполнении служебных обязанностей. Конечно, в таких случаях смеяться грешно, но, честно говоря, было трудно сохранить невозмутимое выражение лица, читая о том, что бедолагу раздавило пальмой, которую он сам и сажал.

В моем списке осталось лишь два имени. Одно из них принадлежало студентке театрального факультета университета «Флорида Атлантик», которая, по словам автора газетной статьи, настолько бездарна, что по сравнению с ней Пэрис Хилтон — это Мэрил Стрип. Вторым был Грэм Келлер, старшина присяжных.

Ему было пятьдесят восемь лет, и он — я судорожно сглотнула — тоже умер. И тоже в результате несчастного случая, причем в течение все тех же последних трех месяцев.

— Что-то здесь нечисто, — прошептала я, чувствуя, как у меня по коже забегали мурашки.

Наступила среда. Прошло всего три дня, и мое мнение о Стейси Эванс радикально изменилось. Нет, она отнюдь не из тех вдов-истеричек, которым нечего делать, кроме как доставать вас своими бредовыми фантазиями. Как знать, вдруг ее убежденность в том, что ее мужа убили, имеет под собой основания? Черт возьми, не успела я толком проверить свидетелей злополучного процесса, как выясняется, что на моем пути к истине уже высится гора трупов.

Ощущая приятное щекотание нервов, я принялась щелкать клавиатурой компьютера, устроив в виртуальном пространстве охоту за дополнительной информацией о Грэме Келлере, третьем мертвом присяжном. Нормальный человек испытывает нечто подобное, лишь предвкушая восхитительный секс. А я? Только в те мгновения, когда интернет-аукцион, на котором выставлены заветные запчасти к «Ролексу» моей мечты, подходит к концу, и никто еще не перебил названной мною цены.

В отличие от бедняги ландшафтного дизайнера, которого придавило рухнувшей пальмой, подробности смерти Келлера были самые что ни на есть банальные. Как было написано в газетной статье, он умер во время оперного спектакля в «Кревис-Сентер». Более того, оказывается, Келлер отбросил коньки во время антракта в день премьеры, когда гастролирующая труппа давала «Свадьбу Фигаро». Я поморщилась.

Эта моя реакция — печальный комментарий к моему собственному характеру. Смерть бедняги Келлера не вызвала у меня сочувствия. Нет, не совсем так. Скорее, всему виной мой личный жизненный опыт.

В детстве мать регулярно таскала нас с Лизой на всевозможные оперные постановки. Тем самым она надеялась привить дочерям любовь к опере. В случае с Лизой это удалось. Со мной — нет.