Юлия Шилова - Согрей меня, или Научи меня прощать

Мне почему-то не хотелось думать о мертвой Галине. Я думала о живой. Мне вдруг показалось, что если я сейчас позвоню ей на мобильный, то она обязательно снимет трубку, обрадуется моему звонку и предложит выпить по чашечке кофе. Я также верила в то, что если сейчас приеду к себе домой и позвоню в Галкину дверь, то она тут же бросится мне открывать, а потом примется угощать меня сливовым вареньем, которое так вкусно варит ее чудесная бабушка. Галина… Господи, сколько нами вместе было пролито слез, сколько было совместных посиделок, душевных излияний друг другу… Сколько мы выкурили сигарет, выпили кофе за многочасовыми разговорами, которые у нас происходили намного чаще, чем обычно бывает между соседками. Сколько было наполеоновских планов, грандиозных проектов и женских фантазий по поводу того, что и на нашу улицу обязательно придет праздник, что настанет день, когда мы обе будем счастливы, спокойны и любимы…

Минуту спустя к моему горлу подкатил ком и из груди вырвались глухие рыдания, которые, по всей вероятности, и вывели из оцепенения Александра.

Он тут же опомнился, подошел к телу Юрия и сел рядом с ним на корточки. Зачем-то взяв его за руку, он сразу ее отпустил и сказал каким-то холодным и чужим голосом:

– Их еще ночью убили. Представляешь, мы сегодня с тобой утром кофе пили и думали, что они еще спят, а они уже здесь мертвые лежали.

– А почему ты думаешь, что их ночью убили? – очнулась и я, забыв даже про слезы.

– Потому что – запах, чувствуешь? Бассейн, испарения, жара… Это же не морозильная камера в морге. Я тебе говорю, что они здесь с ночи лежат. Их ночью шлепнули.

– А кто шлепнул-то? – задала я дурацкий вопрос.

– Этого я не знаю.

Ощутив, как сильно кружится у меня голова, я зажала нос двумя пальцами и выбежала на улицу. Сев на ступеньки на входе, я постаралась наладить дыхание. Воздух в помещении бассейна был настолько спертым и тошнотворным, что находиться в нем больше двух минут было просто невозможно. Ко мне подошла домработница, достала из кармана носовой платок и вытерла заплаканные глаза.

– Там дышать нечем, – зачем-то сказала я, посмотрела на мертвенно-бледную женщину и от волнения принялась кусать губы.

– Сейчас будет легче. – Рядом со мной оказался Александр, который жадно глотал свежий воздух и старался унять нервную дрожь, бившую его тело. – Я основной рубильник отключил. Теперь ни сауна, ни джакузи, ни подогрев не работают. Должно быть легче, а то там третьим трупом можно упасть. Кстати, милицию вызвали?

– Да, я вызвала, – закивала перепуганная женщина и посмотрела на плачущую в беседке дочку. – Дочка больше всех напугалась. Я ей «скорую» вызвала. Она не в себе. Трясется, как заяц. Бормочет непонятно что. Нужно, чтобы ее врач осмотрел, а то она до сих пор не может выйти из шока. Молоденькая она еще, чтобы видеть подобное. Нервная система у нее и так слабая, а тут еще на такое натолкнуться… – Она секунду помолчала и вновь заголосила: – Да что ж это на белом свете делается! Юрий Константинович хороший мужчина был, добрый, душевный… Платил мне хорошие деньги. Если бы не он, то мы бы с дочерью уже давно загнулись. Я его всегда уважала. Жена у него хорошая, дети… Кому он мог помешать? Ведь таких людей сейчас единицы. Он никогда мимо чужого горя не пройдет и из любой беды всегда вытащит… Работал не покладая рук… Друзья его всегда ценили и уважали. Ведь уважаемого же человека убили! Даже слишком уважаемого. Это что ж на свете-то делается! После всего этого мне ж теперь даже на улицу будет страшно выйти…

– Да уж, картинка не для слабонервных, – Александр почесал затылок и закурил сигарету. – Даже не знаю, что и делать…

– Ничего не делать. Будем ждать милицию, – произнесла я с особой болью и горечью в голосе.

– Это понятно. Только вот Вика приедет. Все увидит или услышит от оперативников. Ей-то каково будет…

– Кто такая Вика?

– Жена Юрия.

– Ах, жена…

– Она слишком тонкая и эмоциональная натура. Смерть Юрия для нее будет шоком и настоящей трагедией. Даже страшно представить, как она все это переживет. А самое главное, ведь она всегда верила в то, что Юрий ей верен. Она ему так доверяла…

– Я что-то не пойму, к чему ты клонишь?

– К тому, каково ей будет, если она узнает, что Юрия нашли убитым не одного, а в бассейне с голой женщиной. Такого удара она не выдержит. Это убьет ее. Ведь она же думала, что Юрик по работе что-то решает. А тут совсем другая картинка. Он был в доме не один, да еще и со своей бывшей секретаршей…

– Да, это известие убьет Вику окончательно, – согласилась с Александром домработница. – Разговоры же пойдут. Как она это переживет? Не знаю.

– И что вы предлагаете? Перетащить труп моей подруги в другое место? Как будто вашего Юрика расстреляли в бассейне, а мою подругу в другой комнате? Все равно тут и без слов понятно, что Юрий в доме был не один. Или еще, быть может, предложите мою подругу куда-нибудь в лес выкинуть? А почему бы и нет, чтобы спасти репутацию вашего Юрика?! Чтобы он был чист и не запятнан и чтобы ваша Вика была довольна, что она была у своего мужа единственной и неповторимой, и порочных связей у него даже в голове не было, не то что на деле. Я что-то не пойму… Вы хотите выкинуть труп моей подруги на съедение собакам?!

– Да нет же. Мы совсем не это имели в виду. – Домработница промокнула глаза носовым платком. – Просто Юрий Константинович слишком уважаемый человек, и у него есть определенная репутация.

– А моя подруга тоже не шалава подзаборная, а девушка, которую уважали.

Полина обхватила голову руками и тихонько всхлипнула:

– Боже мой, Юрий Константинович, кристально чистый человек, и такая страшная смерть…

– А разве смерть бывает красивой? – тихо спросила я и внимательно посмотрела на нее. – Смерть, она и есть смерть. И это даже лучше – умереть мгновенно, чем мучиться годами в боли и муках, умирая от какой-нибудь страшной болезни ночью в собственной кровати.

– Вику жалко, – вновь запричитала Полина. – Боже мой, муж погиб! Да еще и с чужой женщиной в доме… Она ведь такая эмоциональная. Даже слишком. Она не от мира сего! Очень тонкая натура. Она художница, а у них восприятие не такое, как у нас. Закроется у себя в квартире и целыми днями рисует. А картины такие красивые… Правда, иногда трудно понять, что на них изображено. Наверное, только ей понятно. Она говорит, что рисует свои мысли. Можно сказать, что она вообще отрешенный от мира человек.

– А я слышала, что она не такой уж и отрешенный от мира человек, а очень даже успешно вмешивалась в бизнес мужа.

– Я ничего про это не знаю, – тут же повернулась ко мне домработница. – Не слышала я, чтобы Вика бизнесом занималась. Она очень тонкая и ранимая натура. Она всю себя посвятила рисованию. У нее дома собственная мастерская имеется. Она может там сутки проводить. Даже двое детей с ней никогда не жили, а воспитывались в основном у бабушки. Я и представить себе не могу, как Вика переживет смерть Юрия. Она всегда так ему верила, дорожила его репутацией, а тут по всем знакомым разлетится весть, что Юрий погиб не один, а со своей бывшей секретаршей в момент их совместного времяпрепровождения в бассейне. Это окончательно убьет Вику. Как она будет людям в глаза смотреть?