Мелджин Брук - Слепое пятно

В то утро, через два часа после получения е-мейла с адресом и несколькими словами текста, Мэгги Рен садилась на самолет из Сан-Франциско в Нью-Йорк. В сопровождении адского пса, которого Мэгги взяла с собой по требованию работодателя, она во второй половине дня прибыла в аэропорт «Кеннеди». Адрес привел в старый кирпичный дом в Бруклине. Не обращая внимания ни на поток машин и людей, ни на яркое солнце, освещавшее каждое движение, Мэгги отмычкой вскрыла замок и отключила сигнализацию.

Безмолвным жестом она велела собаке проверить первый этаж. На втором первые две спальни оказались открыты и пусты, только во второй валялись на полу штаны и рубашка. Третья дверь оказалась заперта, и Мэгги вышибла ее ногой.

Объект — Джеффри Блейк — сидел голый на деревянном полу, пристегнутый наручниками к батарее. Колени он подтянул к груди, спиной опирался на стену под тюлевыми шторами окна. Удар в дверь мог бы разбудить мертвого, но глаза Блейка остались закрытыми.

Мэгги осмотрела комнату, обводя ее стволом пистолета, потом сунула оружие в кобуру под блейзером.

Подойдя к Блейку, она из внутреннего кармана жакета достала связку отмычек. Блейк был не совсем голым — нагнувшись к наручникам, она увидела на нем черные шорты с улыбающимися желтыми мордочками у пояса.

— Хоть кто-то здесь рад меня видеть, — сказала Мэгги.

А может, просто эти мордочки были рады обнимать такой мускулистый живот. Черти самодовольные.

— Я был бы рад, — ответил Блейк низким и сухим голосом, — если бы мог видеть.

Он поднял голову и открыл глаза со светло-голубыми радужками — и без зрачков. Сплошной цвет от края до края.

У Мэгги дрогнули пальцы, отмычка выскочила из скважины, царапнув ему руку. Мэгги пробормотала извинения, лихорадочно думая.

Слепой. Но нигде в досье Блейка этого нет. Как он добился, что эта инвалидность не отражена в личном деле? И зачем ее скрывать?

И почему работодатель не сообщил ей этого перед тем, как она махнула через всю страну его выручать? Более того, о чем думал этот работодатель, отпуская его в Нью-Йорк одного? Он и вправду рассчитывал, что его племянник — незрячий, подумать только! — сможет выследить женщину, исчезнувшую два дня назад из номера нью-йоркской гостиницы?

То, что эта женщина — сестра Блейка, только лишний повод его не посылать. Неравнодушие — мать неосторожности. Из-за которой скорее всего Блейк и оказался прикован к батарее.

Но его слепота объясняла, почему работодатель настоял на приезде собаки.

— Вы не знали, — сказал Блейк.

Мэгги возилась с замком, вернув себя в рабочий режим и к почтительной вежливости, требуемой ее нынешним занятием: ведение дома и личная охрана.

Она зачастую сама себя мысленно называла «дворецкий с пистолетом».

Отперев первый браслет, она занялась вторым.

— Очевидно, мистер Эймс-Бомонт счел вашу слепоту обстоятельством, несущественным для моего задания, сэр.

— А оно существенно?

— Нет, сэр.

В любом случае она должна увести Блейка отсюда.

— Сэр? — Едва заметная улыбка не смягчила резкость черт лица. Пробивающаяся борода легла на подбородок тенью, а таким носом, подумала Мэгги, мог бы гордиться император-стоик. — Раз вы называете меня «сэр», значит, вы — новый и, как утверждает дядя Колин, уже незаменимый работник. Винтерс.

Поправлять она не стала. Ее еще и не такими словами обзывали. Почему Эймс-Бомонт назвал ее «Винтерс», она не знала, но при таком жалованье пусть называет так, как ему хочется.

Миллиардер, владелец «Рэмсделл фармасьютикалз» к своим работникам предъявлял высокие требования — и тем выше, чем ближе работник к его семье.

Ее он назвал незаменимой. Так ее не ценили еще никогда.

Но она не может себе позволить ни ощущения тепла от этой подслушанной похвалы, ни отчаяния от мысли, что это скоро переменится.

«Винтерс» — куда лучше, чем то, как он ее вскоре назовет.

— Вы правы, сэр. — Хотя горло стянуло спазмом, голос остался ровным. — Это я.

— Конечно, вы. А это я, раз мы наконец встретились. — Он показал на себя свободной рукой. — Вы знаете, почему вы нашли меня полуголым? Знаете, что это?

Наконец встретились ? Он сказал это так, будто они уже общались. А Мэгги была уверена, что это не так. Три месяца тому назад, когда она начала работать на его дядю, Блейк был в Великобритании. До того он ездил в такие же частые и дорогие поездки, как она, но никогда они не были в одном и том же месте одновременно — за одним исключением, четыре года тому назад. Но тогда Мэгги его не видела, она бы запомнила. А он ее точно не видел.

Так что каков бы ни был смысл этого «наконец», к ней он мало относится. Скорее он касается разговора между Блейком и его дядей — вероятно, того, в котором ее назвали «незаменимой».

— Нет, сэр, не знаю. Что это?

— Это карма. Все отрицательное, что я в жизни сделал, вернулось вцепиться мне в зад.

Передавивший горло спазм отпустил, и Мэгги постаралась попасть в легкий тон его ответа:

— Очень жаль. В частности потому, что, согласно моему профессиональному мнению, последствия ваших действий серьезнее, чем вы себе представляете.

— Что вы имеете в виду, Винтерс?

— То, что вы голый куда больше чем «полу», сэр. И хотя я обладаю многими способностями, защита вас от мистических сил кармы среди них не числится.

Он наклонил голову набок, будто обдумывая эти слова:

— Тогда есть шанс, что я еще и шорты потеряю прежде, чем мы закончим работу?

В животе чуть екнуло, но она постаралась не обратить на это внимания. Он улыбнулся шире, полумесяцы складок по краям рта. Длинные волосы во влажном воздухе локонами спадали на лоб, на шею, на уши. Вместе с улыбкой очень манящее было зрелище.

Мэгги, ты на работе.

— Мы постараемся не допустить этого, сэр. — Хотя отпирание наручников требовало не зрения, а осязания, она не отрывала взгляда от пальцев. — Ваш дядя выражает сожаление, что не смог прибыть.

— Трудно ожидать от вампира, что он прилетит ранним утренним рейсом.

От обыкновенного вампира — да. Если даже он сможет подняться от дневного сна, прикосновение солнце его испепелит на месте. Но Колин Эймс-Бомонт — не обыкновенный вампир, и он мог бы приехать. Если бы не то, что его невеста днем ездить не может, а он никогда не оставит ее без своей защиты.

— Наиболее удобным вариантом оказалась я, — объяснила Мэгги.

— К моему счастью.

Счастье тут ни при чем. Прочтя письмо, она убедила Эймса-Бомонта послать ее, приводя те же причины, по которым он ее нанял: хладнокровие, опыт обращения с оружием и триумфальный послужной список.

Но Мэгги не упомянула фразу «Ты можешь остановить меня, Брунгильда», написанную в том письме под бруклинским адресом. Не сказала и того, что очень хорошо догадывается, кто так поступил с Блейком.