Бартл Булл - Отель «Белый носорог»

Много лет назад Гуго фон Деккен возмечтал перевезти с собой в Африку три атрибута родной Германии: сад, который подарит ему тень, фрукты, шнапс и яблочный пирог, дом и жену — молодую блондинку. Он распорядился разобрать свою любимую охотничью сторожку. Каждую доску и каждое бревно пронумеровали и морем отправили в Африку. С ними поплыли ящики новых немецких гвоздей, колышки и болты. Пока Гуго фон Деккен добывал слоновую кость, чтобы оплатить счета, Гретхен руководила реставрационными работами. Когда он вернулся, каждый резной карниз благоухал тюльпанами. На стене столовой звонко отбивали время баварские часы с кукушкой. Спустя год на свет появился Эрнст. А еще через год умерла Гретхен — от малярии. Истаяла, словно свечка, прямо на глазах у мужа.

Энтон задержался в саду. Съел три кислых рейнских яблока. Ладонями снял с травы обильную росу и умыл лицо. И побежал вдоль ровных рядов сизаля — культивированного родича сансевьеры, которую Эрнст называл любимым лакомством слонов. Нежный аромат фруктового сада сменился резким запахом дикорастущих кустов. Потеплело. Со стороны Килиманджаро повеял легкий утренний ветер.

Культурные насаждения сменились девственными зарослями. По обширному невозделанному пространству были разбросаны островки терновника и похожих на зонтики хинных деревьев. Под ногами Энтон ощущал пыльную твердую почву. Кривые шипы цеплялись за плотные шерстяные брюки. Приблизившись к водоему, он вспугнул стадо диких свиней — бородавочников. Крупные серые животные отступили ровным строем, задрав головы и хвосты. Трое детенышей нырнули в земляную нору. За ними последовали родители. Замыкал шествие крупный агрессивный боров. На сморщенной коже росли в беспорядке шесть длинных бородавок. В последний раз сверкнув неровными желтыми клыками, зверь скрылся в своем убежище.

Водоем представлял из себя что-то среднее между маленьким озером и большой лужей. Почва возле него была мягче и светлее.

Энтон присел на корточки. Всюду виднелись следы животных — столько видов вряд ли водилось во всей Европе. Приученный безошибочно определять мельчайшие клочки лисьей шерсти на кустах, бусинки кроличьего помета и отпечатки лап барсуков и оленей, Энтон был потрясен их разнообразием. Он обвел следы пальцем, покатал на ладони шарики помета, определяя по степени сухости возраст каждого зверя и гадая, чем же они питаются. Не зная, чьи какие, восхищался отпечатками лап зебры, носорога, леопарда, жирафа, шакала и трех видов антилопы: гну, топи и импалы. А также многими другими — сухими и влажными, застарелыми и свежими. Одни следы накладывались на другие. Энтон узнал отпечатки раздвоенных копыт бородавочника и следы буйвола — намного крупнее его одомашненных сородичей.

Энтон выпрямился. Пора возвращаться. Он предпочел бы полежать в засаде, посмотреть на всех этих зверей, когда они придут на водопой. Но работа на ферме «Гепард» начиналась рано, а Энтон хотел, чтобы от него была польза.

Голодный, он побежал обратно между аккуратными рядами сизаля. Косцы уже вышли на плантацию. Сверкали длинные лезвия. Рабочие пангами обрубали листья у основания и обрезали колючие верхушки. Следом, подобно стрелкам в цепи, двигались воловьи упряжки. На телеги грузили кипы листьев. Энтон обратил внимание: работа велась куда аккуратнее, чем уборка сена в Англии.

Он услышал, как заводят двигатель от старенького «бенца». Отрывистое покашливание возвестило: Гуго фон Деккен приступил к работе. Один только этот двигатель и связывал старого плантатора с прошлым. Снятый с развалившегося грузовика, он теперь красовался на подставке из красного дерева. Одетый в деревянный каркас, вращался десятифутовый вал. Как на рабочем станке сапожника, он приводил в движение четыре ремня из кожи антилопы канны, а те, в свою очередь, вращали колеса, сдиравшие с твердых листьев сизаля белые перистые волокна.

Неподалеку, в поле зрения фон Деккена, двое мужчин были заняты изготовлением новых ремней из антилопьей кожи. Как с яблока, не отрывая ножа, срезают тончайшую кожуру, так и громадная шкура выходила из станка одной длинной полосой, закручиваясь спиралью. Начав с шеи, мужчины вырезали ремень сужающимися концентрическими кругами, пока не дошли до середины. Потом длинную — порядка шестидесяти футов — ленту туго натягивали на две жерди и зачищали кругляшом из дерева яблони. Через несколько дней кожа станет эластичной и без единой шерстинки.

Гуго фон Деккен взглянул на свои карманные часы, без слов давая Энтону понять, что он опоздал. Рядом с хозяином сидел тощий африканец с пучками жестких седых волос над ушами. Лицо избороздили глубокие морщины — как будто он постоянно щурился от яркого солнца. Единственной рукой он смазывал неподвижную часть вала. Сам сморщенный, точно старый слон, фон Деккен посмотрел на гостя слегка слезящимися серо-голубыми глазами. Словно оценивал.

— Вижу, ты уже отметился в буше. Да? Не пора ли надеть нормальную одежду?

— Как вы догадались, сэр?

— У тебя на ботинках свежая красная пыль. И дурацкие английские штаны порваны. Если англичане и научили меня чему-нибудь полезному — всему остальному я сам их научил, — так это носить в Африке шорты. Когда ты в шортах, колючки не мешают ходьбе, да и шума меньше. Кожа — ерунда. Закалится. Я подошлю к тебе девчонку — сшить шорты. С тех пор как умерла Гретхен, я всегда держу девчонку для шитья и всякой такой работы. Африканца зовут Банда, он мой денщик. Старше и мудрее меня.

Энтон с улыбкой протянул руку. Банда сжал ее жесткими пальцами. Юноша повернулся посмотреть, как разгружают первую телегу сизаля. Наблюдал за сменяющими друг друга телегами, фон Деккен одобрительно кивал, когда Энтон сам брался за деревянные вилы, чтобы подгрести остатки и заправить в декортикатор.

— За каждым растением, сынок, необходимо ухаживать пуще чем за ребенком. После двух лет в теплице оно тебе все еще по колено. Еще через два года его можно срезать. Но настоящей спелости сизаль достигает только к семи годам. Как раз в этом возрасте мальчику дают подержать его первое ружье.

На веранде ударили в гонг. По мере приближения к дому в воздухе все явственнее пахло вкусной едой. Рот наполнился слюной. Сев за стол, Эрнст положил себе закуску и налил кофе и пива. Из-за горы холодной жареной свинины, колбасы, печеных яблок, яиц, толстых ломтей свежего хлеба и жареной картошки с луком было невозможно разглядеть тарелку. В центре массивного деревянного стола стояла корзина зеленых яблок. Точь-в-точь такого цвета, как глаза Гвенн.

Фон Деккен согнул одеревеневшее тело и понюхал картошку.

«Следи за чертовым поваром, Эрнст, чтобы жарил картофель в точности по рецепту твоей матери. Каждый день нужно тратить время на их воспитание! Иначе все полетит к чертям, и наша жизнь не будет стоить ломаного гроша. Сначала тебе чересчур мелко порежут картошку — как сейчас, потом работа остановится — и конец ферме "Гепард"!»