Патриция Макдональд - За все надо платить

— Должно быть, воротца были открыты, — сказала Кили.

Сначала она не придала никакого значения собственным словам. Они были произнесены машинально и не имели никакого отношения к случившемуся. Но потом Дилан вдруг вскинул на нее виноватый взгляд, и Кили все поняла. Она уставилась на скейтборд. Дилан вскочил на ноги и уронил скейтборд, словно тот был раскален докрасна. Доска на колесиках со стуком ударилась о бетон.

Двое мужчин вкатили через открытые воротца носилки. Сержант Гендерсон подошел к Кили и помог ей подняться.

— Идемте, миссис Уивер, — сказал он. — Нам нужно перевезти тело вашего мужа. Давайте-ка я уведу вас в дом, пока мы не начали.

Один из санитаров толкнул каталку, и она, дребезжа, прокатилась по бетонному покрытию. Второй начал разворачивать большой черный пластиковый мешок. Эвелин Коннелли подошла к Дилану и взяла его за руку, чтобы отвести в дом.

— Мам! — воскликнул Дилан. Он вырвался из рук старой девы, бросился к матери и неуклюже попытался обнять ее одной рукой. — Знаю, ты мне велела возвращаться домой и делать уроки, но я просто решил немного покататься…

Мысленным взором Кили увидела скейтборд Дилана, брошенный на краю бассейна. Она его заметила, выглянув из окна кухни после ужина. Теперь у нее в уме сложилась полная картина случившегося. Дилан вернулся домой на велосипеде, но делать уроки ему не хотелось, поэтому он взял оставленный у бассейна скейтборд и ушел, забыв запереть воротца. Марк занялся изучением судебного дела, не сомневаясь, что Эбби играет где-то поблизости. В полной безопасности. А Эбби тем временем осталась без присмотра и добралась до бассейна…

Это была целая цепь упущений. Каждый маленький промах сам по себе ничего не значил, но, сцепленные друг с другом, они привели к гибели. А где была она, пока ковалась эта цепь? Перебирала шелковые галстуки! Ее жизнь летела под откос, а она тем временем вчитывалась в аннотации на суперобложках книг и коробках компакт-дисков. Каждый мелкий поступок стал звеном в цепи. И теперь эта цепь душила ее. Ей хотелось разорвать на части собственного сына, который сейчас стоял перед ней и извинялся за то, что ушел кататься, не сделав уроки. Но при этом он даже не признал своей вины в том, что случилось, хотя именно его небрежность оказалась роковой!

— Сколько раз я тебе говорила, что нельзя бросать открытым вход в бассейн? — спросила Кили сквозь стиснутые зубы. — Сколько раз?

— Ты о чем? — удивился он. — Я не…

— Твой скейтборд остался у бассейна. Не спорь, я сама его там видела после ужина.

Дилан побелел от ужаса.

— Я знаю. Но… я запер ворота, мам! Честное слово, запер!

Ей хотелось крикнуть: «Не смей мне лгать! Ты ни о ком не думал, кроме себя самого! Ты не думал о Марке, о сестренке. Ты злился из-за велосипеда, ты был зол на весь мир. И ты ушел из дому, оставив воротца настежь. Именно ты привел в действие цепь несчастий! Твоя сестра чуть не утонула, а Марк…» Она уже чувствовала, как крик поднимается у нее в горле.

— Я точно знаю, что запер! — воскликнул Дилан.

Кили отвернулась от него и стиснула кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони. «Не делай этого, — сказала она себе. — Не злись на него. Он этого не вынесет. Он никогда этого не забудет». Даже не глядя на сына, она видела, как он стоит рядом и беспомощно смотрит на нее. Ей потребовалась вся любовь к нему до последней капли, чтобы не упрекать его. Посочувствовать ему. Пощадить его.

Отчаянно стараясь подавить рвущиеся из горла слова, которых она никогда не смогла бы взять назад, Кили бросила по сторонам обезумевший взгляд. Дом, бассейн. Их идеальный маленький мирок. Разве внутренний голос не предупреждал ее, что не надо соглашаться на дом с бассейном? Разве она не понимала, что нельзя подвергать своих близких такой опасности? Почему же она не прислушалась к голосу разума? Не это ли был самый первый промах, приведший к катастрофе? Может, в поисках виноватых ей следует начать с себя?

Она вновь повернулась лицом к сыну и увидела его взгляд, лихорадочно горящий от волнения и страха. «Бесполезно его обвинять», — с горечью сказала себе Кили. Сколько раз она сама себя винила за смерть Ричарда, изводила и точила себя за то, что не сумела его спасти? А что толку? Это не вернуло его назад. Вот и Марка не вернуть.

Кили собрала в кулак всю свою волю, призвала на помощь всю свою любовь к Дилану.

— Мне очень жаль, милый. Это не твоя вина, — сказала она. — Это был несчастный случай.

Тут к ее глазам подступили слезы и полились неудержимым потоком.

— Мам, я не…

Она покачала головой, не желая слушать.

— Не надо. Прошу тебя, давай больше не будем об этом. Давай уйдем в дом. Теперь мы должны помогать друг другу. И Эбби. Прошу тебя, Дилан, мне нужна твоя помощь…

Сержант Гендерсон снова подошел к ней и предложил опереться на его руку. Спасатели уже начали укладывать тело на носилки. Кили сердито тряхнула головой и самостоятельно направилась к дому, но споткнулась на первом же шагу.

— Дилан, — тихонько позвала она, — пойдем.

Он не ответил, и Кили, обернувшись, увидела, что ее сын, словно прикипевший к бетонной площадке у бассейна, смотрит на безжизненное тело отчима. Он не вздрогнул, когда санитары подняли тело и распустили «молнию» на мешке.

— Дилан! — крикнула Кили.

Но он так и остался стоять неподвижно, глядя на труп сухими глазами, словно случайный прохожий, нечаянно оказавшийся на месте дорожной аварии.

Пришедшие почтить память Марка Уивера заполнили все скамьи церкви Богородицы. После заупокойной службы толпа высыпала из церкви и залила все пространство небольшого кладбища. Кили сидела на раскладном металлическом стуле. На ней были темные очки и тот же черный костюм, который она второпях купила в Анн-Арборе на следующий день после смерти Ричарда. Глядя на гроб своего второго мужа, Кили вспомнила, что в день похорон Ричарда погода стояла примерно такая же. Прохладный и ветреный день, ослепительно синее небо. Идеальный день для бодрящей прогулки на свежем воздухе. Или для сбора яблок…

Кили опустила воспаленные, покрасневшие от слез веки за стеклами очков и представила себе эту картину. Горящий осенними красками яблоневый сад, румяные плоды, прячущиеся среди листьев, нагруженные с верхом, неподъемные корзины. Они с Марком и Диланом, весело смеясь, собирают урожай, а Эбби, спотыкаясь, бродит среди попадавших на землю переспелых яблок… Никогда этого не было и никогда не будет!

— Марк лишился родителей в раннем детстве, — говорил нараспев пожилой священник. — Они были отняты у него внезапно. Я помню тот день, когда их останки были преданы земле. Он все спрашивал, где они и когда вернутся. После похорон Марк остался один в этом мире и часто впадал в отчаяние, несмотря на все усилия многих добрых людей. Он был охвачен гневом и желанием нанести миру ответный удар, поквитаться за свою утрату. Потом, с божьей помощью, он выправился, начал усердно трудиться и преуспел в этой жизни. Но он оставался одиноким до того самого дня, когда наконец-то встретил Кили и обрел то, что так долго искал все эти годы. Обрел свою семью…