Элис Хоффман - Черепашья луна

Уолт и Джулиан переглядываются. Они терпеть этого не могут. Уолт садится рядом с Люси на корточки и заставляет ее наклонить голову между колен и восстановить дыхание.

— В этом деле загадка на загадке, — говорит ей Уолт.

Он поднимает глаза на Джулиана в надежде на подсказку, что дальше говорить, но Джулиан только смотрит на него, и никаких идей у него нет.

— Что мы имеем? — говорит Уолт. Он прикуривает, чтобы потянуть время. — Мертвую женщину с фальшивыми документами и двух пропавших детей. Один ребенок ее, другой ваш. Таковы факты.

Много лет Уолт чувствовал себя несчастным, но теперь тот факт, что у них с женой никогда не будет детей, кажется ему божьим даром. Мать мальчишки выть перестала, но в глазах у нее паника, а на шее пульсирует жилка. Вот уже пять лет Уолт с женой Роуз выращивают лабрадоров; всякий раз, когда появляются щенки, Уолт всю ночь торчит в гараже, чтобы знать наверняка, что щенкам тепло, и все поняли, где им кормиться. За пять лет только один щенок умер, умер у него на руках, прежде чем у бедняги открылись глаза. Воспоминание об этой крохотной смерти заставляет Уолта открыться больше, чем следует.

— Мы не знаем, кто забрал детей, почему забрал, или они просто сбежали со страху. Но у нас есть основания считать, что они останавливались возле «Счастливого удара». И у нас есть одна любопытная улика. Обувная коробка.

Как только он упоминает обувную коробку, Люси выпрямляет спину, плечи становятся похожими на проволочную вешалку. С этой минуты Джулиан Кэш начинает на нее смотреть.

— Мы ее откопали вон там. — Уолт Хэннен машет сигаретой в сторону фикусов.

Джулиан отмечает про себя, что Люси точно знает, куда смотреть, хотя Уолт махнул неопределенно, просто в сторону бассейна.

— Это, может быть, какой-то знак для нас, — продолжает Уолт. — Подсказка, которую нам оставил тот, кто хочет, чтобы мы его поймали. Если золотые кольца, которые лежали в коробке, принадлежали убитой, то, возможно, они нам помогут.

— Что было внутри? — говорит Люси. Теперь она в настоящем отчаянии; видно, что она едва сдерживается. — Кольца?

— Не хочу забивать вам этим голову, — говорит Уолт.

— Ладно, — ровным голосом отвечает Люси. Слишком спокойно.

— Вы когда-нибудь замечали, носила ли убитая два золотых кольца? — спрашивает Уолт.

— Нет, — отвечает Люси. — Не видела.

Стрижка у Люси короткая, и Джулиан видит ее шею. Только от вида ее он чувствует желание. Но причина того, что его вдруг к ней потянуло, состоит не в том, что он уже может представить себе ее в постели. А в том, что она солгала и намерена лгать и дальше.

— Нам нужно от вас, только чтобы вы позволили Джулиану подняться с вами и взять что-нибудь из вещей вашего сына для собаки, — говорит Уолт и помогает Люси встать на ноги. Она пошатывается, и Уолту приходится взять ее под локоть. — Вы можете это сделать?

Люси кивает и направляется к дому. Она движется как во сне, глядя в темноту остановившимся взглядом. Уолт на минуту придерживает Джулиана.

— Бери что-нибудь и давай оттуда, пока она опять не завелась, — говорит Уолт.

Люси встала около двери и ждет Джулиана. Она напоминает ему дербников, которые живут в кипарисах возле его дома, готовые метнуться прочь каждую минуту.

— Поосторожней с ней, — предостерегает Уолт. — Помалкивай про чертова аллигатора.

— Я не собираюсь с ней разговаривать, — отвечает Джулиан. — С какой стати?

В лифте он стоит у нее за спиной, понимая, что от этого ей неуютно. Когда она открывает дверь в квартиру, он остается на площадке.

— Земля на ногах, — объясняет он.

На полу у нее светло-серое ковровое покрытие, а башмаки Джулиана невесть сколько сегодня ходили по болотам. Поэтому сам он предпочитает голый дощатый пол, подметать который можно раз в месяц.

— Неужели вы думаете, я сейчас беспокоюсь о ковре? — говорит Люси. — Вы о чем думаете?

— Ладно, оставим это, — говорит Джулиан. — Хорошо?

Люси открывает рот — так, будто собирается возразить, но не издает ни звука. Она не будет сегодня спать, и она это знает. Она не станет ему рассказывать то, что должна. Джулиан, который все же переступает порог и догоняет Люси, отмечает, что расположение комнат здесь такое же, как в квартире 8 «С». Тот же терракотовый кафель на кухне и в ванной, та же акустическая плитка на потолке, тот же светящийся шар в прихожей. Люси еще не успевает открыть дверь в комнату сына, как Джулиан уже чувствует гнетущую пустоту, словно густым сизым облаком нависает она до самого пола. Следом за Люси он входит в комнату и стоит на коврике, изучая наклеенные на потолке серебристые звезды которые светятся в темноте. Он узнает запах попкорна и сигарет. Окна закрыты плотными шторами, которые, видимо, не поднимались месяцами.

— У него были какие-нибудь проблемы? — спокойно спрашивает Джулиан, направляясь к стенному шкафу. Он открывает дверцы, ждет ответа, но Люси молчит.

— У вашего мальчика? — добавляет Джулиан. — Когда-нибудь были какие-нибудь проблемы?

Джулиан достает из шкафа джинсовую куртку, а когда снимает ее с проволочной вешалки, бросает взгляд на Люси.

— Нет, — отвечает Люси.

Когда она открывает рот, слева на шее у нее пульсирует жилка.

— Нет? — говорит Джулиан. Он нащупывает в кармане куртки коробок спичек. На подкладке находит прорезь, сделанную острым ножом, идеально подходящим для магазинного воровства. — Это нормально, — говорит он. — У большинства мальчишек в его возрасте бывают какие-нибудь проблемы. Сигареты, магазинные кражи и тому подобное.

— Да?

Люси так говорит это «да», что Джулиану хочется ее поцеловать. Кровь вскипает, и как будто это уже не его кровь. Люси готова защищать своего сына, причем любой ценой — Джулиан уже это понял. Всю жизнь он пытался понять, что заставляет мать любить своего ребенка и что заставляет ее бросить его. Он видел, с какой нежностью самки пеликана ухаживают за птенцами, как выщипывают у себя перья, чтобы выстелить гнездо, оставляя на груди кровавые крапины. Они умрут от голода, если понадобится, ради их детенышей. Хотя нет на свете существа безобразней, чем птенцы пеликана — они и ходить-то не могут нормально из-за огромного тяжелого клюва, который волочится по земле. Тем не менее Джулиан не раз видел, с какой любовью к ним относятся матери. Видел и лису весом фунтов в двадцать, которая встала перед Лореттой, вздыбив в ярости шерсть, потому что где-то у нее за спиной пряталась пара лисят. Видел на своем подоконнике муравьих, которые падали от усталости замертво, перепрятав сотню яиц. Значит ли в таком случае, что какая-нибудь медведица любила бы Джулиана больше, чем его мать? Он родился преждевременно, и мать не успела добраться до больницы в Хартфорд-Бич, родился крохотным и безобразным, так что его можно было счесть наказанием. Через два часа после того, как Джулиан родился, он умер. Он просто перестал дышать и так бы и не ожил, если бы мать не кинулась к Лилиан Джайлз. Мисс Джайлз растерла ему руки и ноги, сделала искусственное дыхание, завернула его в кухонные полотенца, а потом положила в печку на решетку, где он лежал, пока не отошла синева. Он пытался вызвать из памяти тот день, когда ему вернули жизнь. Ему рассказывали, что кормили его сладкой водой, давая смоченный в ней клочок ткани, и он сосал его, пока не научился пить молоко из рожка. Когда он орал, садовые жабы зарывались в пыль, а с диких лаймов осыпались плоды.