Тьерни Макклеллан - Дела сердечные

Я продолжала невозмутимо заполнять бланк, но Труди все нудела и нудела над моим ухом, так что в конце концов меня достала. Отложив ручку, я посмотрела на коллегу:

— О'кей, Труди, хватит ходить кругами. Что ты хочешь сказать?

Надо было слышать ее мелодичный смешок! Для своего возраста Труди делала это мастерски.

— Ну, мне, наверное, не следовало ничего говорить, но ходят слухи, что очень скоро зазвонят свадебные колокола! — Она едва не захлопала в ладоши. — Правда, чудесно? Только подумай, Скайлер, мы с тобой породнимся!

От этой мысли мне захотелось броситься под поезд. И дело не только в "радостной" перспективе породниться с Труди. Если честно, я очень сомневалась, что мои сыновья созрели для того, чтобы хотя бы думать о женитьбе, не говоря уже о том, чтобы это осуществить.

Хотя Натану уже целых двадцать лет, а его брат, Даниэль, на год старше, оба моих чада наглядно продемонстрировали свою зрелость несколько месяцев назад, вылетев из Луисвильского университета. Учебу в котором, между прочим, оплачивала любящая родительница.

После того как руководство университета попросило моих деток заняться чем-нибудь полезным, а не числиться зря в списках студентов, Натан и Даниэль принялись слезно заверять меня, что обязательно продолжат учебу. Причем на сей раз будут платить за себя сами. Вернуться в университет они собирались, как только их примут обратно.

Со времени позорного исключения минуло уже два семестра, и я отлично знала, что мальчики могут подать прошение о восстановлении, — если бы захотели. Но, как ни странно, об учебе они дружно помалкивали.

Кроме того, голубки встречались всего-то восемь недель, так что, по-моему, говорить о свадьбе рановато. Для Натана — рановато этак лет на десять. Да и вообще, кое-что в сестрице Труди заставляло призадуматься.

Начать с того, что Энни двадцать восемь лет. Да-да, на восемь лет больше, чем Натану. Опять же, будь Натан образцом зрелой мужественности, я бы не придала значения этой разнице в возрасте. Я, кстати, и сама на целый год старше мужчины моей мечты, и кому, как не мне, знать, что зрелость не одними годами измеряется. Но чем бы она ни измерялась, у Натана будет недомер. Если бы меня попросили подобрать антоним для слова "зрелость", я бы, наверное, сказала: "Натан".

К примеру, мой сынуля из тех, кто громко кричит: "Какого черта выключили свет?" — когда в кинотеатре гаснут огни перед началом фильма. Мало того, еще и начинает громко хохотать над своей "остротой".

Но даже если бы Натан прилично вел себя в кино, у меня бы остались сомнения по поводу Энни. У нее диплом экономиста, и работает она директором по маркетингу в небольшом местном банке. И при этом, видите ли, с первого взгляда навеки влюбилась в Натана, счастливого обладателя аттестата о среднем образовании, посудомойщика из захолустной забегаловки.

Что-то не так в этой идиллии…

Вполне возможно, мне не понять, чем мой сынок так очаровал Энни, именно потому, что я вообще не могу представить Натана объектом вожделений взрослой женщины. И трудность эта, видимо, связана с тем, что я отчетливо помню, как меняла Натану пеленки.

Однако, судя по длинному списку бывших подружек сынули, чем-то он женщин все же привлекает. Хотя бы на время.

Тот факт, что Энни приглянулась Натану, меня, ясное дело, ничуть не удивил. У Энни присутствовали все атрибуты, которые Натан мечтал видеть в своей подружке. Во-первых, Энни была женщиной. Во-вторых, живой женщиной. И в-третьих, красивой женщиной.

По правде, Энни не была столь хороша, как Труди, но все равно очень привлекательна. Дюйма на два пониже Труди, она не обладала сногсшибательной фигурой сестрицы, а в остальном… Такие же огромные голубые глаза, такие же высокие скулы, но Труди — блондинка, а Энни — темная шатенка, чуть ли не брюнетка.

После первого же свидания Натан позвонил мне и сообщил: дескать, у него "такое чувство, будто это именно то, что надо". Тогда я ничего не сказала, хотя и знала, что это "чувство" посещало Натана несколько сотен раз — с тех пор, как он вошел в период полового созревания.

Более того, как я уже говорила, едва Труди произнесла слово "свадьба", меня и саму посетили "чувства". Суицидального толка.

— Здорово, правда? — не умолкала сваха. — Мы станем одной семьей!

— Bay! — только и нашлась я.

Я почти не сомневалась, что Труди отлично известно, как я на самом деле отнеслась к "радостной" вести. Губы ее все еще улыбались, но в глазах мелькнуло злобно-победное выражение. Казалось, она смакует мое замешательство.

О да, Труди получала массу удовольствия, играя с людьми.

Я была совершенно уверена, что, заставив своего благоверного понапрасну торчать в ресторане, Труди разыграла очередную милую шуточку, — так что ничуть не встревожилась, когда около четырех часов раздался еще один звонок:

— Можно позвать Труди Дермот?

— Извините, ее нет. Что-нибудь передать?.. — начала я и тут узнала голос. — Энни?

— Скайлер? — Судя по тону, Энни была обеспокоена не меньше Дерека. — Мы с Труди договаривались пройтись по магазинам, но она не объявилась. Не знаешь, где она может быть?

"Что я ей, нянька, что ли?" — едва не вырвалось у меня.

— Понятия не имею, — ответила я и с опозданием сообразила, что получилось довольно резко. Энни, кажется, обиделась.

— Ты уж извини, Скайлер, что беспокою, но…

Ну вот, вляпалась-таки!

С тех пор как Натан стал встречаться с Энни, я изо всех сил старалась вести себя как можно любезнее с обеими сестрами. Меньше всего мне хотелось окунуть сынулю в пекло конфронтации между матерью и семьей его подружки.

Так что теперь пришлось поспешно добавить:

— Ой, да что ты, Энни, какое беспокойство! Совсем никакого беспокойства! Скорее всего, не о чем тревожиться, но как только Труди появится, с радостью попрошу ее тебе позвонить!

После чего пересказала Энни текст записки Труди и сообщила адрес дома на Саратоге, как до этого Дереку.

Когда я закончила, голос Энни потеплел:

— Спасибо за помощь, Скайлер. Сейчас съезжу и посмотрю, нет ли ее…

Я хотела сказать, что Дерек уже там побывал, но Энни повесила трубку, — видимо, так разволновалась, что, по примеру зятя, решила не прощаться.

К шести часам вечера в офисе, кроме меня, никого не осталось, и я уже потеряла счет звонкам Дерека и Энни. С течением времени их голоса становились все напряженнее, а вопросы — все тревожнее. В последний раз Дерек простонал:

— Как ты думаешь, может, позвонить в полицию?

Страх Дерека и Энни передался и мне. Я даже подумала: "Боже, неужели с Труди правда случилось что-то ужасное?" И первое, что почувствовала при этой мысли, — прилив счастья. Ну а второе, разумеется, груз вины. Да как же я могла хотя бы на миг порадоваться такому?