Виктория Лошкарёва - Убей меня, если симожешь...

— Хорошо. Что ты хочешь от меня?

— Немного. Поспрашивай у своих в суде. Может, услышишь что — нибудь интересное.

— Ладно, — пообещала я. Гадая, что стоит за такой странной любознательностью Кирилла. Уже после, проводив товарища до двери, я стояла у окна и смотрела, как Кирилл выезжает из моего двора на своем новеньком японце. И не очень хорошая мысль пришла мне в голову. А не выполняет ли мой друг сам задание? Такие машины на зарплату не покупают.

Но это его дело.

А вот мог ли Кирилл интересоваться снятым с должности Игнатьченко просто так. Я убиралась на кухне и выдумывала причины, побудившие Кирилл проявить нездоровое любопытство.

Самая очевидная: честь мундира. Кирилла могли обязать провести своё негласное расследование. Ведь это ж не какого — то рядового следователя с взяткой поймали, а главного прокурора города. Что ж, если это так, это многое объясняло. И создавало новый неудобный для меня вопрос: почему Кирилл это скрыл. Почему он тут так красноречиво распалялся про интерес. Не доверяет? Или просто не может рассказать?

Чем больше проходило времени, тем больше вопросов у меня появлялось. Я поняла, что если не отвлекусь, явно не засну. Вспомнив, про взятые домой дела, я решила заняться работой. Но ничего не получалось. Мысли крутились вокруг снятого Игнатьченко.

Я ещё не забыла того единственного раза, когда видела Игнатьченко в живую. Именно тогда, в ресторане, он сообщил Владу, что я и есть агент, который его разрабатывает. Хм, может Кирилл не захотел со мной откровенничать, потому что это дело как — то связано с Шимовым? Кирилл вряд ли мог мне доверять в этом случае, ведь один раз я уже здорово его подвела. Шимов был знаком с Игнатьченко, и, судя по тому, что главный прокурор города предпочёл раскрыть Шимову моё инкогнито, знакомы они были не шапочно. Так что, в этом всё дело? Опять Шимов?

С утра, я, естественно, не выспалась. Голова была тяжелая, есть не хотелось, и ещё меньше хотелось бежать на работу. Но ничего не попишешь. Пришлось медленно тащиться в ванную, чтобы хоть как-то привести себя в рабочее состояние. Фен еле гудел, волосы отказывались сушиться, от этого я раздражалась ещё больше. Противные мысли никак не выходили у меня из головы.

Побросав на диван футболку и шорты, заменявшие мне пижаму, я постаралась одеться как можно быстрее. Быстрее — это значит брюки, а не юбка. Обычно я старалась ходить на работу в юбке — так мне казалось более официально. Но сегодня искать новые колготки, точно купленные неделю назад в новом супермаркете, времени не было. А вот брюки висели на вешалке рядом с юбкой. Не раздумывая долго, я стянула брюки, которые довольно неплохо смотрелись с темно — серым пиджаком и симпатичным светлым топом. Проверить бумаги в портфеле, плиту — на кухне, и вперед на работу.

Я ворвалась в кабинет за три минуты до начала рабочего дня. Наташи, секретаря, ещё не было.

Увидев меня, Нина Ивановна оторвалась от созерцания часов и недовольно скривилась.

— Ты хотя бы раз опаздывала? — поинтересовалась она.

— Сегодня — кивнула я. — Почти.

— Почти не считается.

Я задумалась.

— А это так важно?

Судья кивнула.

— Я всегда опаздываю. Коломейцева всегда опаздывает. А ты нет. У меня развивается комплекс неполноценности.

Я осторожно хихикнула.

— Хотите, завтра опоздаю на час.

— Нет, это не то, — отмахнулась Михайловникова. — Вот если бы ты по-настоящему опоздала…

Она вздохнула и я с ней.

— У тебя что, радар на голове?

— Какой радар?

— Который позволяет тебе не опаздывать? — продолжала хмуриться Нина Ивановна.

— Может вам сменить помощника? — осторожно заметила я.

— Ну уж нет, — покачала головой Нина Ивановна. — Я теперь всем хвастаю, что мой помощник обучалась в Сорбонне. Ты ведь и правду там училась?

— Только два года, — протянула я, мысленно обдумывая новые способы пыток, которые следует применить к Матвееву. Если бы не его длинный язык….

Мысли о Матвееве тут же напомнили мне о вчерашнем визите другого моего однокашника.

— Нина Ивановна, — попытала я удачу, — а что слышно о деле главного прокурора?

— А! — судья, кажется, смаковала это дело. Я знала, что Михальникова не берёт взяток. Делает вид, что не боится угроз (хотя очень боится) и совершенно не избегает сложных дел. Интересно, что она думает о нашем милом прокуроре. В отличие от меня, её он не подставлял, и потому, мнение Нины Ивановны было для меня куда более объективным и ценным.

— Знаешь, — подумав, сказала судья. — Не могу тебе ничего сказать. Дело явно очень запутанное.

— То есть? — насторожилась я. — Прокурора подставили?

— Скорее всего, — кивнула Михальникова. — Но вот что интересно: на деньгах, которые, как он говорит, ему подкинули, имеются его отпечатки.

— То есть он что, действительно взял деньги? — удивилась я.

Михальникова пожала плечами.

— Слухами земля полнится. Так вот, то, что слышала я: нашего прокурора в тот день почти не было на работе. То есть он приехал часа на два — как раз к задержанию.

— Не очень поняла, это говорит в пользу его алиби или наоборот подозрения?

— А сама не знаю, — весело улыбнулась Нина Ивановна. — Потому и говорю, что дело запутанное. Хорошо, что не нам с тобой им заниматься, а то бы все головы сломали…

Да, подумала я про себя. Во что меня опять втянул Курьянов? Неужели он не может просто приехать меня навестить безо всяких дел?

Вздохнув, я принялась за работу.

Минут через сорок в кабинет забежала румяная и веселая секретарь.

— Я отхватила себе потрясающее платье, — объявила она с порога. Нина Ивановна молча подняла глаза.

— Могла бы придумать причину поуважительней, — строго заявила судья, хотя все понимали, что её тон — явное притворство.

— А ещё я в маленькую кондитерскую забежала, — расцветала Наташка обаятельной улыбкой. — Нина Ивановна, ваших любимых эклеров купила к чаю.

— Это взятка, — заметила я, оторвавшись от папки с делом. — И я готова свидетельствовать об этом в суде.

— В нашем суде? — удивилась Наташа.

— В любом, — кивнула я.

— Придётся делиться, — обратилась к судье Коломейцева. Нина Ивановна тяжело вздохнула.

— Придётся. Ладно, девочки, давайте ещё полчасика — и перерыв. Согласны?

По дороге домой я решила хотя бы вечер не думать о главном прокуроре, Шимове и Курьянове. В наушниках звучал Андреа Бочелли, и я несколько раз прокручивала запись «Time to say goodbye».

Зря. Не очень хороший выбор музыки для девицы, чей парень успешно проверял на ней боеспособность своего огнестрельного оружия. Конечно, я была виновата. Предательница, шпионка — как угодно. Я заслужила каждую пулю, которая в меня попала.

Я старалась всё забыть, но разве такое забудешь? Разве можно забыть любимого человека, которого ты обязан предать, потому что он преступник? И разве можно забыть его, холоднокровно расстреливающего твою плоть.