Юлия Шилова - Случайная любовь

Вадим посмотрел на меня с ревностью. Даже пятнами пошел от волнения.

— Машка, а почему тебя это интересует? Он тебе, что ли, приглянулся? Ты это брось, я у тебя в тысячу раз лучше.

— Кто бы сомневался, милый. И все же ты не ответил на мой вопрос.

— Нет, он не женат. — Голос Вадима задрожал.

— Говорят, он раньше в Москве жил?

— Говорят, жил.

— А может, у него там девушка осталась? Может, он ездит к ней?

— Да он, кажись, уже полгода в Москву не наведывался. Он здесь какую-то буфетчицу из кафе трахает.

— А как эту буфетчицу зовут?

— Валентина, что ли. Машка, а зачем ты все это выспрашиваешь? На кой черт тебе этот Толик сдался?

— Мальчик симпатичный, отчего бы не спросить.

— Нашла мальчика! Я бы на такого даже не взглянул.

— А зачем тебе на него смотреть, ты же мужчина.

Не желая больше раздражать Вадима, я перевела разговор на другую тему и даже в знак примирения поцеловала его в плечо. Несколько раз на мобильный звонила мама — интересовалась моим самочувствием.

Оставив машину на набережной, мы побрели в сторону Дворцовой площади. Вадим то и дело прижимал меня к себе и говорил комплименты.

Ну и дура эта Маша, что сбежала от такого жениха! Хотя…

— Вадим, скажи, ты меня любишь или деньги моего отца? — напрямую спросила я.

Вадим от неожиданности остановился.

— Раньше ты не задавала мне подобных вопросов.

— А я вообще не, помню, что было раньше.

Отвечай давай!

— Машка, я тебя не узнаю, — засопел он. — Ты стала совсем другой. Я ведь ничуть не меньше переживал, чем твои родители. Я твоей матушке по несколько раз в день звонил, справлялся о твоем здоровье.

— Тогда почему ты ко мне в клинику ни разу не приехал?

— Ты думаешь, я не хотел к тебе приехать?

Я просто не мог. Отец твой запретил. Сказал, что, мол, нельзя тебя травмировать. Я так понимаю, что они до поры до времени просто стеснялись тебя показывать, ведь ты здорово пострадала на пожаре.

— Да? А я-то, дурочка, думала, что красивое лицо в любви отнюдь не главное.

— Маша, но я же не мог пойти против воли твоего отца! Какой дурак будет ему перечить. Он же пристрелить может за такие штучки.

— За какие штучки?

— Ну, за непослушание. Машенька, я тебя правда люблю. Да и ты мне раньше отвечала взаимностью.

— А зачем же я тогда от тебя уехала?

— Не знаю, Машка, у тебя характер тяжелый.

Ты сама себе на уме. Сейчас хоть немного угомонилась, а раньше была, как вольный ветер. Родителям нервы трепала, не приведи Господь. А сейчас ты тихая, покладистая… Ты мне такой больше нравишься.

Покатавшись на катере по Неве, мы поехали домой. Вадим, поглядывая на меня, смолил одну сигарету за другой. У ворот особняка он вяло погладил мое колено и грустно произнес:

— Маша, ты бы меня не отталкивала, а? Я ведь все-таки твоим женихом считался. Матушка твоя даже спать вместе нам разрешала. Отец на меня как на зятя будущего смотрел, различные планы строил. Может, у нас с тобой все получится? Хочешь, я у тебя сегодня ночевать останусь?

— Нет, Вадик, — ласково улыбнулась я. — Я устала. Я хочу пораньше лечь спать.

— А можно, я тебе перед сном позвоню?

— Позвони.

Выпорхнув из машины, я послала Вадиму воздушный поцелуй и взбежала на крыльцо.

После ужина я поднялась к себе в комнату и включила телевизор. Ничего интересного. Новости, новости, новости. Боевые действия в Чечне, боевые действия в Думе — это накануне отпуска-то! — котировка доллара на бирже, неутешительный — весьма, надо сказать, неутешительный — прогноз на предстоящую осень. Таньке туго придется… Надо бы разыскать ее, деньжат подкинуть, как раньше. А почему, собственно, как раньше? Сто долларов — разве это деньги? Отвалю ей тысчонку-другую. Приоденется подружка немножко. Перышки почистит.

Скучает небось без меня. Надо бы дозвониться до нее. Ну почему она не отвечает?

Танька к телефону не подошла. Лето… Может, она уехала с сыном отдыхать? Ага, на какие шиши, спрашивается? А ну ее в баню! В сентябре объявится как миленькая. В крайнем случае, в школу позвоню.

Положив трубку, я открыла Машенькин секретер и принялась разгребать сваленные в кучу бумаги и папки. Рисунки… Фотографии… Фотографий не так много. Большинство — с Вадимом.

И на всех они улыбаются. Наверное, Машенька и в самом деле любила этого большого мальчишку Наверное… А почему же тогда она от него уехала?

Сомнения одолели? Какие? Что-то ведь подтолкнуло ее на этот шаг… А рисунки хорошие. Натюрморты, пейзажи, портреты… Мама, папа, Вадим…

Какие-то девчонки — подружки, что ли? Детские лица, наброски… Карандаш, масло, акварель, гуашь… Ярко, талантливо… Жалко даже, что она так по-глупому распорядилась своей жизнью.

Многого могла бы достичь, дуреха… С такими-то родителями!

В половине двенадцатого ночи телефон пронзительно заверещал.

— Машенька, это Вадим. Ты еще не спишь?

— Пока нет.

— Чем занимаешься?

— Картины свои рассматриваю.

— Память-то хоть немного восстановилась?

— Пока нет. Но я нашла твой портрет.

— Может, помнишь, как ты его рисовала?

— Нет, не помню.

— Ты его не рисовала, а писала. Ты всегда злилась, когда кто-то говорил, что ты рисуешь. Всегда поправляла: «Я пишу».

— А как же, Вадик, я писала твой портрет?

— Вдохновенно. Я несколько часов тебе позировал, а в перерывах мы занимались любовью.

— Наверное, здорово это у нас получалось.

— Да, любимая. Мне до сих пор стыдно, что в лесочке я не сумел… Ты уж прости.

— Да ладно. А еще я нашла нашу с тобой фотографию.

— У нас было много фотографий. Ты ведь хотела сделать семейный альбом, помнишь, Маша?

— Семейный?!

— Ну да. Мы ведь хотели пожениться.

— Давай о другом поговорим, а лучше распрощаемся до завтра. Я хочу еще немного покопаться в своих рисунках.

— Если будет скучно, звони. Мобильный всегда со мной. Записывай. Я продиктую номер.

Все-таки странный этот Вадим. Странный и непонятный. Девушка его два с лишним года боролась за жизнь. На волоске ведь висела. А он ни разу — ни разу! — не навестил ее в больнице. Да что там не навестил — не позвонил даже. Ну как это можно объяснить? Ах, папенька не разрешил встречаться… Причина веская, ничего не скажешь. Наводит на мысли, знаете ли. А может, он просто боялся увидеть меня — ну, не меня, а Машеньку, конечно, — уродливой? Так это, извините, вообще попахивает предательством. И не попахивает даже — воняет вовсю, чего уж там мелочиться… Мне, например, все равно, как выглядит Макс. И случись с ним такая же беда… Нет, о чем это я? Накаркаю еще на бедную голову своего возлюбленного.

Ого, первый час уже, а сна ни в одном глазу.

Привычки старые сказываются. Ночь — самое время для работы. Но об этом давно уже пора позабыть. Я не Лена, я — Маша, Маша я. А Машенька проституткой не была. Машеньке спать давно пора.