Кейт Лондон - Три поцелуя

Кло рассмеялась, но смех ее был скорее горьким, чем веселым. Она выглянула на улицу, где лежал спящий городок. На тихих улицах горели старинные фонари, в свете которых блестела мокрая мостовая.

— Держу пари, у него по этому поводу разливается желчь. Надо же, быть персоной нон грата в маленькой кулинарии!

— Ну и что? Так ему и надо! — ответила Стелла упрямо, но глаза ее вдруг погасли. — Единственное, что меня грызет, это то, что я не смогла уложиться в те деньги, которые ты перевела, Кло, — виновато сказала она. — Тебе придется еще разобраться с кучей счетов, девочка.

— Мам, ты вырастила всех нас и никогда не пустила ни одного пенни на ветер, — сказала Кло, крепко обнимая мать. — А сейчас накорми меня своим популярным в народе итальянским фасолевым супом, которого никогда не получит этот старый индюк Ланг!

— Сию минуту, детка. От тебя остались кожа да кости. — Стелла быстро отвернулась, чтобы скрыть слезы. Рука ее дрожала, когда она наливала суп в керамическую миску. — Прости, Кло, я не хотела привлекать кого-то со стороны в наше семейное дело, чтобы уменьшить расходы. И не могла расстраивать наших дорогих мальчиков. Но счета все росли, пока не превратились в огромную кучу.

Кло вспомнила детство, когда после ареста отца Стелла подолгу перебирала зеленые бумажки, распределяя их на еду и одежду детям, а затем все вечера сидела, напрягая глаза, — штопала джинсы Дэна и Гейба и перевязывала бесконечные свитера. Кло нежно погладила мать по плечу.

— Мы с тобой справимся, мам! Я очень хороший специалист, честно. И именно работа мне сейчас необходима, чтобы прийти в себя.

Она должна быть постоянно занята, чтобы не думать о потерянном ребенке и о потраченных на Росса годах. Она не будет думать ни о чем, кроме выживания и спасения «Пинто Бин».

Она не будет думать о том, как сильно все еще любит его…

«Итак, Кло Мэттьюз — зареванная, без обручального кольца с бриллиантом и, судя по старому фургону, брошенная мужем. Это становится интересным…» — думал Майкл, потягивая любимый бурбон. Привыкший путешествовать и жить налегке, Майкл не очень скучал по родному дому, но сейчас жалел, что не вернулся сюда раньше…

Он выдвинул до конца ящик стола и достал отцовский кольт — любимое оружие старого Запада. В отличие от автоматического пистолета Майкла системы «беретта», лежавшего в спальне, револьвер отца бывал в деле. С его помощью не раз защищали эту землю, и теперь он был семейной реликвией.

Майкл положил револьвер отца на место и открыл кожаный мешочек, украшенный традиционной индейской вышивкой, бисером с ленточками из крашеной кожи. В нем хранился огромный медвежий коготь, который даже сейчас поражал своими размерами. Почему отец, уговаривавший сына не возвращаться сюда, завещал ему этот коготь?

В ящике лежали еще ковбойские шпоры, старинная бритва и огромные гвозди, выкованные в старой бревенчатой кузнице на склоне горы, с которыми он играл в детстве. Придет время, и, возможно, они станут экспонатами краеведческого музея — как, впрочем, и сам дом. То, что теперь являлось гостиной, было когда-то первой бревенчатой хижиной, построенной в этой долине Ксавьером Бирклоу. К ней в дальнейшем пристраивали остальные комнаты, расширяя дом. В одном углу высокой ширмой было отгорожено место, где стояла кровать, на которой медленно угасала его хрупкая, болезненная мать. Ее стеганое одеяло до сих пор хранилось на чердаке вместе со старинной маслобойкой и прочими вещами. На широкой полке рядом с окном стояла старинная посуда, лежали прялка, чесалка для шерсти, а также бабушкина грубая форма для выпечки хлеба. Внизу стоял огромный дубовый ларь с клубками всех цветов, которые, видимо, давно съела моль.

Роза, сестра Майкла, отказалась что-то забирать отсюда, сказав, что она обсудит этот вопрос за чашечкой чая только с будущей миссис Бирклоу, невестой брата.

Майкл с силой задвинул ящик стола. Роза всегда была романтиком, и он много лет назад понял, что с этим бесполезно бороться.

Старый дом был полон воспоминаний, своих привычных звуков и запахов. Майклу казалось, что, если прислушаться, он услышит, как быстро стучат спицы в руках матери, как поскрипывает ножная педаль ее швейной машинки у камина. Как много рубашек и платьев сшила его мать на этой старой машинке, стоявшей теперь в углу! Слишком хрупкая для того, чтобы трудиться на ранчо, она коротала свои дни за женской работой, сидя у окна. После нее осталась огромная корзина лоскутов, которые тоже давно пора было выбросить. А сколько сплетен за многие годы слышали стены этой гостиной, где собирались соседки, пока их мужья разговаривали о жатве и урожае, коровах или лошадях!

Старая сова, живущая в каньоне недалеко от дома, громко ухнула, заставив Майкла вздрогнуть. Он вытянул ноги в отцовских удобных, разношенных ботинках и закинул их на стол. Все в этом доме было старым, привычным, добротно сделанным и основательным, за исключением новой кровати, которую отец смастерил уже после смерти матери. Она была сделана с любовью и мастерством — для необыкновенной женщины, как потом догадался Майкл… И отец заслуживал такой женщины.

Майкл нисколько не осуждал отца за связь со Стеллой Мэттьюз. Уэйд Бирклоу преданно ухаживал за своей больной женой и заслужил хоть немного счастья. И, судя по всему, Стелла смогла вернуть отцу радость жизни. Она всегда была очаровательной, потрясающей женщиной. На первый взгляд, такая хрупкая и женственная, она оказалась настоящим борцом. С каким достоинством она вела себя все эти годы после ареста и смерти мужа, борясь с нищетой и игнорируя сплетни, которые распускал о ней Клуб! Кло похожа на нее и, скорее всего, будет с возрастом выглядеть так же молодо.

Кло … Это имя постоянно звучало в его мозгу, он все еще ощущал ее дразнящий запах. Вместо пламени в камине он видел ее фигурку, которая приближалась к нему тогда в амбаре, чуть покачивая бедрами. Голубые глаза смотрели прямо ему в глаза, в них горело откровенное желание…

Майкл резко выпрямился в кресле. Ему нельзя снова погружаться в эти воспоминания. Пора забыть ту глупую сцену в амбаре. К черту Кло! Он ненавидел ее за то, что она не стала ждать, что свела на нет все его многолетние усилия дождаться, когда она станет по-настоящему взрослой и начнет понимать, чего хочет в жизни. Он так сдерживал себя, так боялся наделать ошибок с юной Кло, сестрой его друзей, пока она росла!

А она вдруг сама позвала его на свидание в амбаре и дала понять, что хочет дойти до конца. Майкл отказался от этого щедрого дара из глупого принципа. Но Кло не из тех женщин, которых отвергают, — особенно когда они сами предлагают себя…

Майкл машинально дотронулся до шрама на губе. Он почти видел сейчас, как в ее глазах вспыхнула ненависть и как она запустила в него мячом. Он тогда инстинктивно зажмурился и попытался прикрыть лицо руками, но все же успел заметить ужас на ее лице. Она всегда была темпераментной, взрывной, и, наверное, сама испугалась того, что сделала. А он навсегда запомнил образ женщины, стоявшей напротив него, — женщины невыносимо прекрасной в своей ярости.