Яна Розова - Слабая, сильная, твоя…

Тут я вспомнила давний разговор с Миром, собственно, тот самый разговор, решивший мою судьбу, когда Мир описывал мне идею похищения. Он сказал, что Жора начал наводить справки, интересуясь, сможет ли он управлять бизнесом сам, без Мира. Мир интересовался тем же. Так вот, может, Жора наводил справки, пользуясь услугами Франсуа Буало? В смысле, какие экономические перспективы у совместного предприятия Мира и как обойтись без самого Мира.

Пока не все понятно. А вот кофе с возбуждающим препаратом Жора пил в агентстве. Ручаюсь. Сотрудники «Консула» отпирались как могли, но я им не поверила. А кстати, что там с анализом крови Альбины Марковой? Она-то и погибла из-за своей излишней эмоциональности. Если бы Альбина не прыгнула на пистолет в руках брата…

Я полистала дело, вот заключение судебной медицинской экспертизы… То, се, пулевой канал… положение тела указывает… ага! Стопроцентное попадание! Альбине тоже налили кофеек с особыми добавками. А может, Альбина принимала этот препарат в день своей смерти не в первый раз? Был же скандал и раньше!

Было о чем подумать. В общем, час прошел весьма продуктивно. Когда Геннадий Петрович вернулся в кабинет, я уже была готова уходить.

— Ну как, вспомнили что-нибудь интересное? — поинтересовался для проформы пофигист.

— Нет, ничего на память не приходит, — ответила я.

— Если придет — не забудьте поделиться, — неискренне попросил он.

Попрощавшись, я вышла из кабинета.

Сумерки опускались на улицы. Люди спешили после трудовой вахты домой, в семьи, к жареной картошке и телевизорам. К своим простым радостям и печалям, а я думала о лжи, темных делишках, преступлении и смерти. Сначала я продолжала мысленно крутить клубок фактов и догадок, ища конец, за который можно ухватиться. Но где-то в клубке засел маленький колючий фактик, мешающий мне сосредоточиться. Он волновал меня куда больше, чем все остальные.

«Расслабься», — сказала я себе. И вдруг будто током меня ударило: «Релакс»! Я вышла замуж за сутенера! И Мир тоже…

Все мое тело внезапно заболело. Боль шла от сердца и ноющими волнами разливалась по плечам, голове, животу, ногам, рукам. Пальцы свело судорогой. Я остановилась посреди улицы. Недалеко стояла пустая лавочка. Всего десять шагов до нее, а я устала, дойдя до деревянного сиденья, будто топала десять километров.

— Все хорошо! — сказала я вслух сама себе. — Мир не стал бы спать с девками, он не такой, как все. Он хочет всего самого лучшего. И он был женат в то время…

Я встала с холодной лавочки. Слабость не отпускала меня, но хотелось скорее домой. Колени дрожали, спотыкаясь, я поплелась к остановке.

Дома налила себе крепкий горячий чай, стояла под холодным душем, потом под теплым, включала телевизор, выключала телевизор, курила, бросала недокуренную сигарету. Пыталась обдумывать полученные в кабинете следователя сведения, но не могла. Проклятое воображение подсовывало мне все новые и новые сцены: Мир, мой Мир с проститутками. Он их трогает, целует, лежит с ними в постели. И что мне делать? Спросить его? Но верить ли ответу?

У нас с Миром были достаточно честные отношения. Я была уверена: он не солжет, потому что не знает жалости, не зная любви. Он не будет беречь мои чувства, ведь они не нужны ему. Значит, он скажет правду. Значит, надо спросить. Я даже загадала: если солжет, а ведь я почувствую это, так вот, если солжет, значит, чуть-чуть любит. И это будет мне утешением.

Он появился только к утру. Бледный, с синяками под глазами, от которых черные озера глаз казались еще глубже. С черной прядью на лбу, пахнущий вином, сигаретами, самим собой и своей усталостью. Первое, что он сделал, это поцеловал меня прямо у порога. Значит, он проголодался. Как же начать разговор? Мир направился в ванную.

Завалившись в кровать и прокручивая разные варианты начала разговора, я не заметила, как заснула. Проснулась от прикосновения требовательных рук и губ. Однако, думая о своем, не ответила, как обычно, прижимаясь всем телом, дрожа от возбуждения и шепча милые глупости, а осталась лежать неподвижно, готовясь произнести первое, возможно, роковое для себя слово.

— Что с тобой? — спросил он. Мое поведение было удивительно, как снег летом.

— Ты хочешь меня?

— А разве незаметно?

— Тогда ответь мне на один вопрос. — Я говорила спокойно и решительно. Сказывалась многочасовая подготовка.

— Научил на свою голову, — проворчал Мир и потянулся губами к моей шее. — А потом нельзя?

— Я не могу, если не буду знать правду. Ну, пожалуйста!

— А, ты знаешь волшебные слова! Тогда ладно, спрашивай. — Он отодвинулся, подпер кулаком щеку и поощрительно кивнул.

Я набрала побольше воздуха и выпалила:

— Ты спал с проститутками из массажного салона Жоры?

Мир чуть прищурился, потом откинулся на спину. Повисло свинцовое молчание. Потом любимый расколол его:

— Разве я клялся тебе в вечной любви? Или говорил, что до тебя у меня не было женщин? — Его лица я не видела, но голос звучал раздраженно.

— Нет…

Почему-то я и не предполагала, что мой вопрос может вызвать такую реакцию. Он продолжил:

— Лена, я не обязан отвечать на такие идиотские вопросы. Но ты моя женщина, я сделал тебе предложение, поэтому скажу: я тебе не изменяю. Кроме того, не люблю проституток.

— Извини.

Его сексуальный аппетит испортился, и я уже ничего не могла с этим поделать, как ни старалась загладить не сделанную мной ошибку. Много позже я поняла, что имела полное право задать тот грубый вопрос да еще и закатить истерику. Но тогда… Вот так я совершила первую маленькую ошибку, показав любимому мужчине, что могу испытывать чувство вины перед ним. Утром Мир милостиво соизволил откушать приготовленный и поданный мною завтрак. За едой, стремясь отвлечь его, я рассказала обо всем, что узнала из дела вчера.

Через месяц мы поженились. Есть свидетельство летописцев, что монгольские полководцы, победив в одном важном сражении русское войско, постелили на тела пленных деревянный настил и пировали под звуки ломающихся костей и стоны несчастных. Моя свадьба со стороны, возможно, именно так и выглядела. Конечно, никаких банкетов не было. Мы даже свидетелей нашли с трудом. Наш брак, после смерти жены Мира и мужа Лены, казался нашим общим знакомым кощунством. В итоге в загс нас сопровождали Элла и ее кавалер, тот самый француз, Франсуа. Он снова приехал по каким-то делам.

Мама отказалась прийти. Точнее, за нее отказалась бабуля. Когда я позвонила домой, она взяла трубку и, узнав, что мы с мужем погибшей женщины женимся, вылила на меня ушат словесных помоев:

— И как не стыдно! У него жена только умерла, а он женится! А ты, шалава, больше не звони!