Оксана Сергеева - Стая (СИ)

Денис с задумчивым видом изучал лицо друга, заглядывал в глаза, искал корень вопроса. Он не улыбался, но губы его расслабленно чуть растянулись.

— А как еще любить? Вполсилы, что ли? Как еще любить, Лёня?

Вуич сказал как-то нерешительно, с сомнением:

— Нужна же мера.

— В чем? — сразу резанул Денис. — В чувствах?

— И в чувствах в том числе, — подтвердил Лёня, но глаза его зеленые говорили, что сам он в этом не так уж уверен.

— Там, где есть мера, Лёня, чувств уже нет.

— Почему?

— Потому что гладиолус.

Лёня не стал долго задерживаться, за что Юля испытывала к нему безграничную благодарность. Пока Денис провожал его, взялась помыть посуду. Несмотря на разбитое состояние, не смогла оставить в раковине грязные тарелки. Как представила, что утром зайдет на кухню и наткнется на них взглядом… И так на душе невесело, не хватало еще вокруг плесень разводить.

С одной стороны, Юля очень радовалась уходу Вуича. Из сил выбилась. Не было их не то что полноценно в разговоре участвовать, но и просто сидеть за столом. Усталое ноющее тело просилось в постель. Хотелось укутаться в одеяло и заснуть крепким спокойным сном, но только не в одиночестве. Однако, как ни странно, вместе с Лёнькой исчезла непринужденность, и воздух снова налился напряжением, как наливается и чернеет в грозу небо.

Когда покончила с уборкой и устало поплелась в спальню, почему-то уверенно думала, что Денис уже в давно в постели. Но он сидел на краешке кровати, слегка опустив плечи и сцепив руки в крепкий замок. Стало не по себе. Приглушенные нервные чувства всколыхнулись с новой силой.

Сам же говорил: в постели не ругаться. Может, потому и не разделся.

— Блин, зубы забыла почистить, — вовремя вспомнила Юля и поспешила скрыться в ванной.

— Юля, — позвал ее, останавливая.

Точно что-то задумал. Снизу из желудка поднялась знакомая тошнотворная волна, но Юля лишь на секунду замерла на пороге и попыталась улыбнуться:

— Ложись, я быстро.

В ванной тянула время. Сама не могла понять, почему, но тянула: дольше обычного чистила зубы, полчаса водила щеткой по волосам. Какое-то холодящее внутренности чувство мешало действовать быстрее. Но и выйдя из ванной, застала Шаурина в том же положении. Кажется, он даже не шевельнулся, не двинулся.

А шевельнуться у него сил не было. Не находилось их даже на то, чтобы поднять руки и стянуть с себя футболку. Все мышцы как будто свинцом налились.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил и пошевелился, чуть выпрямив спину.

— Лучше, чем два часа назад. Видишь, как резво бегаю по квартире? — на первый взгляд непринужденно откликнулась Юля на вопрос, сразу качнувшись в сторону Дениса.

— Да, порхаешь как птичка.

В ответ на его слова снова попыталась улыбнуться. Хорошо, что подбородок ее уперся в его жесткую макушку, и Денис не видел ее лицо. Улыбки не получилось.

Теперь поняла, почему медлила и не выходила из ванной. Разговора боялась. Слов. Своих собственных мыслей. Задушенных страхов, которые тугим комком свернулись в груди, мешая дышать. Знала, что начнется у нее истерика.

Страшно начинать разговор о произошедшем, вытаскивать из себя всю жуть, рассказывая, как читала стишок, блокируя паническую волну; как тошнило ее от тех засохших бутербродов. Как про себя, а иногда и вслух, молила Дениса вытащить ее из этого гадюшника, страшно…

И не напрасно боялась: едва руки тяжело упали ему на плечи, внутри все скрутило от боли. Кажется, и дыхание оборвалось, еле-еле втягивала воздух сквозь приоткрытые губы. Наверное, Денис услышал, как неистово билось ее сердце: положил ладонь ей на грудь.

Не передать словами, каково это — потерять ее в душе, а потом держать в руках живую и теплую. Не мог насмотреться, сам себе не верил, что она дома, рядом. Надышаться теперь не мог. Обхватил, прижал ее к себе неистово, словно боялся, что исчезнет снова. Прижал так, что она начала задыхаться. Не от объятий его крепких, не от сильных рук, конечно. От слез, которые жгли глаза. Всю душу уже выжгли, точно кислотой.

— Давай спать. Давай ляжем, — дрожащим голосом проговорила Юля. И не проговорила, не произнесла, а с силой вытолкнула.

Не мог оторваться от нее, руки как будто приклеились, тело оцепенело. Все закончилось, но мысль, все это время его убивающая, еще кружилась в голове — что не только Юльку мог потерять, но и ребенка своего не рожденного. Они же не предохранялись — Юля, может, беременна уже…

— Если ты и дальше продолжишь выносить мне мозги, — глухо сказал Денис, немного отстраняясь от ее тела, чтобы видеть лицо, — то у тебя и свадьбы не будет. Я тебе просто принесу новый паспорт на Шаурину с печатью о регистрации брака и все. И никакого тебе праздника.

— А при чем тут…

— А при том, что если бы ты была рядом со мной, ничего бы не случилось. Ничего этого бы не было. — Денис говорил не громко, но казалось, что в воздухе стоит звон, похожий на стук бильярдных шаров. Или нервы у Юли трещали от напряжения, как высоковольтные провода.

— Я не могу не отходить от тебя ни на шаг.

— Можешь.

— Ты так… — заикнулась вдруг от непрошенной дурной мысли. Перевела дыхание и продолжила: — Ты так говоришь, будто в том, что произошло, одна я и виновата.

— Все виновные уже на том свете.

Ком в груди разросся до необъятных размеров — начала давить икота. Юля попыталась освободиться от крепкого шауринского захвата.

— А может, мне правда нужно было на колени встать? Упасть тогда рядом с розами? Тебе это нужно, Юля? Ну скажи… Ты этого ждешь? Посыпать голову пеплом, встать на колени, и тогда твое задетое самолюбие будет удовлетворено? Ну что ж ты… скажи… разве это большая проблема? — тут он отпустил ее и даже немного оттолкнул, заставив попятиться.

— Не сходи с ума, — ошарашено проговорила она, когда увидела, что он резким движение поддернул джинсы на коленях, но еще не поднялся с кровати.

— А что, давай попробуем…

— Не смей! Не смей, говорю тебе… Ты точно спятил! — вцепилась в футболку и нависла над Денисом, словно могла бы остановить. — Не смей этого делать! — с силой хлопнула его по плечу. А когда поняла, что он остался сидеть на месте, отпустила.

Распрямилась, но свои руки с плеч его не убрала. Хотя понимала, что все бесполезно. Если он захочет что-то сделать, то она ему не помешает. Шаурин слишком тяжелый — не хватит у нее сил ни с места его сдвинуть, ни на месте удержать. Особенно когда он в таком невменяемом состоянии, как сейчас. А он точно не в себе — по глазам видно, по скомканному дыханию.

Быстро смахнув ладонью выступившие слезы, всхлипнула почти беззвучно и сказала шепотом, скороговоркой почти, словно боялась запнуться и не досказать, а может, разреветься: