Александр Дюма - Полина

Граф, чтобы увериться, что я ничего не видела, ничего не слышала, что, наконец, не подозреваю его, вошел по лестнице библиотеки, отодвинул перегородку, поднял мои занавеси и, уверясь, что я сплю, возвратился к своей любви. Все было для меня так ясно и точно, как будто я сама видела. В минуту ревность моя осветила темноту, проникла сквозь стены, мне нечего было узнавать еще. Я вышла — мне стало душно.

Уже загладили следы шагов, и метла разровняла песок. Я направилась к тополиной аллее, дошла до дубового леса, увидела павильон и обошла его. Он был заперт и казался необитаемым, как и накануне. Возвратясь в замок, я вошла в свою комнату, бросилась в кресло, на котором в прошедшую ночь провела столько ужасных часов, и удивилась своему страху!.. Это была тень, тьма или, скорее, отсутствие бурной страсти, которая таким образом ослабила мое сердце.

Я провела часть дня, прохаживаясь по своей комнате, отворяя и затворяя окно и ожидая вечера с таким же нетерпением, с каким страхом накануне ждала его приближения. Пришли доложить мне, что обед готов. Я вошла и увидела опять один прибор, и подле него письмо. Узнав руку Горация, я поспешно разломала печать.

Он извинялся, что оставлял меня одну в продолжении двух дней, но он не мог возвратиться: с него взяли слово еще до моего приезда, и он должен был сдержать его, как бы дорого оно ему ни стоило. Я смяла письмо в руках, не дочитав его, и бросила в камин, потом заставила себя есть, чтобы не вызвать подозрения малайца. Окончив обед, я вернулась в свою комнату.

Вчерашнее приказание мое не было забыто: в камине горел большой огонь, но в этот вечер не он занимал меня. Я хотела составить себе план и села, чтобы поразмыслить. Вчерашний страх был совершенно забыт.

Граф Гораций и его друзья — потому что это были они — вошли в ворота и пронесли эту женщину к павильону, потом граф вошел потаенной лестницей, чтобы увериться, хорошо ли я спала и не слышала ли или не видела ли чего-нибудь. Итак, мне остается только спуститься по лестнице, пройти той же дорогой туда, откуда он приходил: я решилась следовать этому плану.

Часы показывали только четверть девятого. Я подошла к ставням, они не были заперты. Без сомнения, этой ночью ничего не увидишь, потому и не принято вчерашних мер предосторожности; я отворила окно.

Ночь была бурная, я слышала отдаленные раскаты грома. Шум волн, разбивавшихся о берег, доносился до замка. В моем сердце была буря ужаснее, чем за окном, и мысли мои толпились в голове мрачнее и теснее, чем волны океана. Два часа прошло, я не сделала ни одного движения и смотрела на небольшую статую, скрытую деревьями. Правда, я не видела ее.

Наконец, мне показалось, что время уже наступило: я не слышала никакого шума в замке. Тот самый дождь, который в вечер с 27 на 28 сентября вынудил вас искать убежище в развалинах, начал низвергаться потоками; я подставила на минуту голову под небесный душ, потом закрыла окно и притворила ставни.

Я вышла из своей комнаты и сделала несколько шагов по коридору. В замке было тихо. Малаец, без сомнения, спал или прислуживал господину в обитаемой части. Я вернулась и заперла дверь на засов. В это время пробило десять часов с половиною. На дворе слышны были только вопли урагана, и шум его помогал мне скрывать тот, который сама я могла сделать. Я взяла свечу и подошла к двери, ведущей в библиотеку: она была заперта на ключ.

Меня видели там утром, боялись, чтобы я вновь не вошла в библиотеку. К счастью, граф прошлой ночью показал мне другой вход.

Я прошла за своей постелью, отодвинула перегородку и очутилась в библиотеке.

Я шла твердыми шагами, без размышлений, к потаенной двери, вынула том, скрывавший кнопочку, надавила ее, и дверь отворилась.

Лестница представляла собой тесный проход для одного человека; я спустилась по ней на три этажа, прислушиваясь на каждом, но все было тихо.

В конце третьего этажа я нашла вторую дверь, она не была заперта на замок, при первой попытке отворить ее, она открылась.

Я очутилась под сводом, углублявшимся по прямой линии. Пройдя его в пять минут, нашла третью дверь и отворила ее также без труда; она выходила на другую лестницу, подобную первой, но только в два этажа. На последнем я увидела железную дверь, приоткрыла ее и услышала голоса. Тогда я погасила свечу, поставила ее на последней ступени и проскользнула в отверстие, сделанное в камине и закрытое плитой. Отодвинув ее немного, я очутилась в химической лаборатории, очень слабо освещенной: свет соседней комнаты проникал в этот кабинет только сквозь круглое отверстие над дверью, закрытое занавесками. Окна были так плотно закрыты, что даже днем ни один луч света не мог туда проникнуть.

Я не ошиблась, сказав, что мне послышались голоса. Кто-то говорил в соседней комнате. Я узнала голос графа и его друзей. Пододвинув кресло к двери, я встала на него и увидела другую комнату.

Граф Гораций, Макс и Генрих сидели за столом, однако, оргия подходила к концу. Малаец прислуживал им, стоя позади графа. Каждый из пирующих был одет в голубую блузу с охотничьим ножом за поясом и имел при себе по паре пистолетов. Гораций встал, как будто желая уйти.

— Уже? — сказал ему Макс.

— Что же мне здесь делать? — спросил граф.

— Пей! — предложил Генрих, наливая ему стакан.

— Прекрасное удовольствие пить с вами. При третьей бутылке вы уже пьяны, как сапожники.

— Будем играть!

— Я не мошенник, чтобы обыгрывать вас, когда вы не в состоянии защищать свои деньги, — сказал граф, пожимая плечами и отворачиваясь.

— Так поухаживай за нашей прекрасной англичанкой; твой слуга принял меры, чтобы она не была жестока. Клянусь честью, вот славный малый. Возьми, мой милый.

Макс дал малайцу горсть золота.

— Великодушен как вор! — сказал граф.

— Хорошо, но это не ответ, — возразил Макс в свою очередь. — Хочешь ли ты эту жинщину или нет?

— Не хочу!

— Ну, так я беру ее.

— Постой! — закричал Генрих, протягивая руку. — Мне кажется, что и я здесь что-нибудь значу и что имею такие же права, как и другой… Кто убил мужа?

— В самом деле, он прав, — сказал, смеясь, граф.

При этих словах раздались стоны. Я посмотрела в ту сторону, откуда они раздались. Женщина лежала на постели у колонн, связанная по рукам и ногам. Внимание мое было так поглощено мужчинами, что я не заметила ее сначала.

— Да! — продолжал Макс. — Но кто ожидал их в Гавре? Кто прискакал сюда, чтобы известить вас?

— Черт возьми! — сказал граф. — Это становится затруднительным, и надо быть самим царем Соломоном [28] Царь Соломон — царь Израильско-Иудейского царства в 965–928 гг. до н. э. Сын Давида. Согласно библейской традиции славился необычайной мудростью. , чтобы решить, кто имеет более прав — шпион или убийца.