Эдуард Снежин - В тенетах суккуба

— Ах, Надя, Наденька мне б за двугривенный — в любую сторону твоей души!

Надя улыбнулась и ушла в кухню. Лариса сразу насторожилась, что и было моей целью — задеть ревнивицу.

— А я вот один, а их много, — развёл руками Павел, — хорошо, что заскочил. Я там приготовил тебе осциллограф, но ты посиди!

Дело в том, что мне надо было дома настроить видак, у Павла был осциллограф, и как-то на работе договорились, что зайду за ним.

Но я-то припёрся с другой целью: в поисках Ларисы.

— Посидим, раз моя подруга здесь, — согласился я.

— Да? А кто тут твоя? — простодушно спросил Павел.

Лариса проявила реакцию и пересела ко мне на колени.

— Вот оно, что! Она у меня в первый раз, и знаешь, поразила.

— Да она всех поражает, красотка! — невежливо завели мы разговор в третьем лице о присутствующей даме.

— Красотка-то точно. Но здесь другая гносеология. Не в этом дело!

— В чём же? — решил я поддержать философские изыски Павла.

Я давно заметил, что физически ущербные люди, если не спиваются совсем, много рассуждают о жизни, о её смысле и становятся от этого мудрыми.

— Она другая, чем эти! — обвёл он рукой остальных девушек, и те, наверно, возмутились, если бы разговор шёл не о Ларисе. Удивительное дело, ни разу не видел, чтобы кто-то из её подруг пытался оспорить превосходство оторвы.

Подруги молчали, Лариса тоже, пиар работал на неё.

Павел выпил со мной с полстакана мадеры и возбуждённо, жестикулируя руками, начал резать правду-матку:

— Кто эти? Эти — блядво! Эти за стакан вина что хочешь, сделают!

— Не обижай девчонок. А то не будут тебе делать, — сдержал его я.

— Эти? — опять повторил горбун, — других найду! Да они не обидятся, привыкли ко мне. А твоя, твоя … богиня! — нашёл он, наконец, слово.

— Да ты меня первый раз видишь! — открыла Лариса рот.

— Первый. Но знаю.

— Пьяное признание в любви, вот что твои слова, — сказала девушка.

— Вот-вот! — ты сразу поняла, — признание, а им я не признавался, ты спроси.

Не знаю, куда бы завёл сей диспут, но тут постучался и вошёл в дверь парень, лет тридцати, с каким-то уж слишком тоскливым лицом.

— Ты опять здесь, Надя, — обратился он к поблёкшей блондинке, — пошли домой.

— Да ты садись, — пригласил Павел.

— Не буду пить чужое вино, — ответил парень, — а на своё денег нет.

Они ушли.

— Толяй три года отсидел за воровство, — сообщил Павел, — гордый, блин!

— А там только так, — сказала Лариса, — или гордый, или «Машка».

— Вот видишь, видишь! — опять начал Павел, — молодая, а всё понимает.

— Толю за зону выселяют, — сказала молчавшая до того незнакомая девушка, — Надя продаст квартиру и уедет с ним.

— Да где они жить будут?

— А там, на старой заимке за городом.

— Пусть их, — махнул рукой Павел, — Надька совсем, здесь разгулялась, пока он сидел.

— Ладно, пошли тоже, — потянул я Ларису, — дети по лавкам плачут!

— Бюракан возьмёшь ради субботы?

— Возьму.

— Тоды, кей.

— Я с вами! — вскочила Марина.

— Куда мы без тебя? — ехидно поддел я её.

Я забрал осциллограф и простился с Павлом. Он остался не один.

Когда вышли из дома, Лариса с гордостью взглянула на Марину, потом на меня:

— Видишь, я богиня. Тебе повезло.

— А ещё и ведьмочка, — щёлкнул я её по носику, весьма обрадованный тем, что нашёл гулящую.

— Но божественная, — подвигала она плечами.

Что говорить, все млели от неё с первого раза, и у меня тоже не было ни сил, ни желания вырваться от её гипноза, пусть всё катится, как есть, лишь бы была рядом!

— Включи «Европу», — попросила Марина. Я включил.

— А помнишь, Вадик, как мы пришли к тебе с Ларисой в первый раз? — спросила она, — как мы танцевали с тобой? Пойдём?

Блондинка прижималась ко мне, мы болтали с ней всякую чушь, Лариса ревниво смотрела на нас. Создавалась полная иллюзия, что продолжается тот первый день, как будто никуда они и не уходили.

Я думал, что сейчас закончится музыка, я сяду за стол, рядом с Ларисой, она пододвинет мне записку и там будет написано: «Я не шутила».

— Где записка? — спросил я у неё в шутку, когда сел.

— Вот.

Она на самом деле написала что-то на клочке бумаги, когда я развернул его, там было: «Я тебя люблю. Я не шучу».

Не сговариваясь, мы все трое устроили игру в дежавю.

С того дня прошло только два месяца, а казалось, пролетела вечность.

— Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, — изрёк я известную мудрость.

— Лариса, вам с Вадиком надо пожениться, — зажглась Марина.

— Но я не получила ещё такого предложения от него, — сказала девушка.

— А ты хочешь этого? — спросил я, как-то напряжённо.

— Это предложение?

— Считай, да.

— Я принимаю его.

Она протянула мне руку через стол, и я взял её в свою. Мы смотрели, не мигая, друг на друга, глаза Ларисы излучали тёплую нежность, а мне казалось, что вот оно — твоё Откровение в жизни, вот она твоя мадонна, время остановилось.

Марина радостно вскочила, сорвала со стенки копию картины Леонардо да Винчи и приказала:

— Встаньте на колени!

Мы глупо и счастливо улыбаясь, так и не выпустив рук друг друга, опустились перед ней.

— Благословляю вас, дети мои, — приложила блондинка картину к нашим лбам.

Обряд был шутовской, но я заметил слёзы в глазах Ларисы.

После того, как ушла Марина, мы легли, и наше соитие на этот раз было нежным и даже робким, мы боялись, что какое-нибудь неловкое движение или громкое слово разрушит состояние полного слияния душ.

Я проснулся посреди ночи, наверно потому, что выспался днём.

Милая девушка спала рядом на спине, я долго смотрел на её красивое, спокойное лицо.

«Значит, решили», — думал я. — «Отныне мы муж и жена».

Я осторожно, чтобы не разбудить свою мадонну, обнял горячее тело и прижался к нему.

Минут пять лежал я в состоянии полной прострации и блаженства. Моя душа обнимала и любила сейчас весь мир, всю Вселенную.

Я почувствовал, что вселенский разум соединился со мной, что я растворился в мириадах частиц единого поля смысла.

Тут я судорожно вздрогнул, из этого поля, вдруг, повеяло жуткой стужей, так что вмиг похолодела моя рука, обнимавшая тело девушки, а волосы встали дыбом.

А в мозгу отчётливо отпечаталась весть из будущего:

«ВЫ НЕ БУДЕТЕ С ЛАРИСОЙ ВМЕСТЕ».

Приговор был ясным и окончательным, без тени всякого сомнения.

Ноосферное поле, содержащее в себе всю информацию о жизни прошлой, настоящей и будущей, довело её до меня.

Нельзя передать словами, какой ужас сковал все мои члены, я не мог пошевелиться, и так, парализованный, незаметно забылся сном.

Никогда не сообщил я Ларисе или кому-либо о роковом послании, было выше моих сил обсуждать откровение с небес.

Прибежала зарёванная Светка.