Рина Зелиева - Лазурная глубина (СИ)

Бытовая рутина помогала избавиться от тоски, а общество сверстниц - от ощущения одиночества и брошенности. Ей даже доставляло удовольствие изучение местных обычаев и языка. Окружающие ее люди были беззлобны и приветливы, и девушка чувствовала себя вполне комфортно.

Однажды Рахим застал Мари за разглядыванием охотничьих ружей, висящих на стене его дома. Она пробегала по ним пальцами, поглаживала резные приклады.

- Нравятся? - поинтересовался старик.

- Да, очень, - Марисса восхищенно улыбалась, - Такие красивые.

- Пользоваться умеешь? - Мари кивнула.

Старик снял со стены одно ружье.

- Пойдем, - позвал он за собой девушку.

Они вышли во двор.

- Петуха того видишь? - он указал ей на забор и протянул оружие, - его Зарина на обед зарубить хотела.

Мари привычным движением вскинула ружье. Она часто тренировалась в доме Ринара, в помещении, обустроенном под тир. Докукарекать птица не успела. Прозвучал выстрел.

- Прямо в голову, - притащил тушку младший сын Рахима Саид.

Парнишка на вид лет восемнадцати украдкой бросал на девушку влюбленные взгляды. Яркая, чувственная, таинственная, она вызывала у юноши трепет и заставляла бурлить кровь в его молодом бушующем гормонами теле. Зарина, замечая это, с укором качала головой.

- Саид, у нее муж есть. Он приедет за ней скоро.

- Отец сказал, что, может быть, и не приедет. Что, возможно, она уже вдова, только пока не знает об этом.

Не найдя, что на такое ответить, женщина лишь тягостно вздохнула.

- Ты на лошади ездить умеешь?

Марисса вздрогнула. Она не заметила, как сзади подошел Саид. Мари сидела на своем привычном месте: на большом камне у дороги, и напряженно смотрела вдаль. Ей казалось что вот-вот, уже сейчас, из-за поворота выедет черный кроссовер, и из него появиться Ринар, обнимет ее своими теплыми руками и скажет, что все хорошо. Она услышит стук его сердца, и больше ничего не нужно.

- Умею, - меланхолично ответила девушка.

- Поедешь завтра со мной на охоту?

- А Рахим отпустит? - недоверчиво, но уже заинтересованно спросила Мари.

- После того, как ты петуха одним выстрелом сняла, конечно, отпустит.

Конная прогулка навеяла светлое и лиричное настроение. Они неспеша продвигались по узкой извилистой тропке. Небосклон был голубым и чистым, время от времени по нему проплывали пушистые облака. В разрывах облаков виднелись горные вершины. Безлесые склоны, уходящие ввысь, венчались остроконечными пиками. Бесчисленные скальные гребни кое-где обрывались отвесными стенами. Длинные ущелья, поросшие редким и чахлым лиственничным лесом, отделяли хребты друг от друга. Залюбовавшись величественной красотой природы чужого края, девушка спешилась и, выдыхая воздух полной грудью, подумала, что убивать животных ей совсем не хочется. Можно присесть куда-нибудь или просто наслаждаться прогулкой, начав релаксировать. Саид подошел к ней сзади, обнял и поцеловал в шею. Марисса вздрогнула, как от разряда электрического тока, и попыталась высвободиться. Но парень держал ее крепко.

Марисса обреченно вздохнула. На нее мощной волной накатывало раздражение. Только этих щенячьих восторгов ей не хватает для полного счастья.

- Саид, на твоем месте я бы не стала так настойчиво приставать к девушке, хорошо владеющей огнестрельным оружием, - терпеливо посоветовала она.

- Не строй из себя злюку, - сбивчиво шептал он ей на ухо. - На самом деле ты добрая, нежная. Зачем тебе в твой шумный город? Останься здесь, со мной.

Саид переместил руки на плечи девушки, намереваясь снять с нее куртку, и тут же получил удар локтем в солнечное сплетение. Марисса присела перед согнувшимся, судорожно хватающим воздух парнем.

- Эй, зай. Добрая и нежная тебя не сильно зашибла? Ну, извини, - в ее тоне, однако, не слышалось ни малейшего раскаяния.

Солнце садилось в облака, окрашивая горные хребты в красный цвет. Закат был малиновый. Они возвращались с охоты. На седлах болтались привязанные к ним тушки горных индеек и зайцев. Саид, получив от ворот поворот, принялся, остервенело истреблять дичь.

У дома Рахима стоял микроавтобус. Из него мужчины вытаскивали гроб. Рядом с автомобилем стоял Арсан. Зарина тихо подвывала на груди у мужа.

- Кто это? - спросила Марисса внезапно охрипшим голосом, указывая на гроб.

- Рамиль, - ответил ей Арсан.

Губы девушки побелели. Тело покрылось гусиной кожей. В широко распахнутых от ужаса глазах застыл вопрос, который она не решалась задать.

- Тайгер приказал разделиться. Кому-то залечь на дно, кому-то уходить заграницу. Наша группа попала в засаду, - напряженным голосом объяснил мужчина Мари, поняв, что она все равно пристанет к нему с расспросами. - Там... бойня была.

Голос Арсана пересекся, и он быстрым шагом ушел в дом.

- Рамиль просил похоронить его на родине, - неизвестно к кому обращаясь, произнес Рахим.

Это было последнее, что услышала Марисса, оседая под копыта лошади. Нервы, натянутые до предела весь последний месяц с момента ее прибытия в аул, не выдержали, и она провалилась в спасительную темноту, где не было ничего: ни боли, ни страха, ни тревоги.

Саид поднял девушку на руки и унес в ее комнату.

После похорон Рамиля Мари тяжело заболела. Несколько дней она провалялась в бреду, а потом впала в состояние прострации, отказываясь от пищи, не двигаясь. Ухаживающим за ней дочерям Зарины едва удавалось уговорить ее выпивать настои целебных трав.

Арсан долго стоял у постели Мариссы. На следующий день он уехал, объяснив Рахиму, что должен попытаться все разузнать о Ринаре.

- Нужно вернуть девушку домой, - наставляла его, собирая в дорогу, Зарина. - Здесь у нас она совсем зачахнет. Дома, говорят, и стены помогают.

Глава 13.

Она опять сидела на своем любимом месте. На улице было прохладно. Камень хорошо прогрелся за утро солнцем, и было приятно ощущать его тепло. Холодный ветер забирался под одежду, играл прядками волос, выбивающимися из-под головного убора, хлестал по лицу внезапными резкими порывами, принося с собой мелкую противную пыль, попадающую в глаза. Но девушка не обращала внимания на этот дискомфорт. Померкший взгляд ее лазурных глаз, в которых стояли неподвижные, словно застывшие слезы, остановился на извивающейся среди гор узкой дороге, уводящей в туманную даль.

Наступила осень. Три месяца, уже три месяца она здесь. Одна в чужой стране, далеко от родины, родных, друзей, знакомых и близких ей людей. Казалось, про нее все забыли, и ей придется всю оставшуюся жизнь провести тут, среди народа, чуждого ей своими обычаями и нравами, говорящего на грубом чужом языке. Больше она не увидит милых ее сердцу берез, не услышит шума лесов, не вдохнет запах трав и полей родимого края.