Татьяна Корсакова - Ничего личного

Андрюха молчал.

– Настоящего мужика украшают шрамы. – Демины пальцы вцепились в волосы, удерживая голову в запрокинутом положении. – Волосы длинные, как у бабы! – зашептал Дема ему на ухо. – Лихой, тебе говорили, что ты похож на бабу?

Острое жало ножа уперлось в щеку чуть ниже левого глаза. Андрюха моргнул, ресницы скользнули по лезвию, смахивая с него снежинки. Жало недовольно заворочалось. На мокрой то ли от слез, то ли от снега щеке выступила капля крови. С каждым мгновением она становилась все больше и все краснее. Устав бороться с земным притяжением, капля кровавой слезой поползла вниз, прочерчивая фарватер на Андрюхиной щеке. Следом по фарватеру заскользило лезвие, рассекая кожу и мышцы, царапая кость. Скольжение было неспешным и безжалостным. Оно давало возможность прочувствовать рождаемую им боль и оценить эту боль по достоинству. Словно это была и не боль вовсе, а дорогое французское вино, оставляющее после себя изумительное послевкусие. Послевкусие у боли оказалось тоже по-своему изумительное – горько-соленое, заставляющее голову кружиться, а позвоночник натягиваться струной, вырывающее из горла придушенный хрип…

…Кровавая слеза доползла до подбородка, на секунду застыла и двинулась дальше по выгнутой дугой шее, параллельно лихорадочно пульсирующей вене. Лезвие, успевшее вспахать щеку от нижнего века до уголка рта, с разочарованным всхлипом вышло из человеческой плоти и тут же радостно задрожало от предвкушения.

Вот она – вена, полная крови и жизни…

Вот он – кровавый фарватер, совсем рядом, параллельно…

Неправильный фарватер!

Лезвие дернулось, намечая другой путь: не вдоль, а поперек.

Рассечь вену, выпустить на волю пульсирующую струю крови, выпустить на волю человеческую жизнь…

Андрюха пришел в себя за несколько секунд до того, как острие ножа дрогнуло, примеряясь к беззащитной шее.

Все…

Теперь уже точно все. Они прирежут его как свинью. Шутки кончились…

И Андрюхе, поверженному, почти смирившемуся со своей участью, вдруг нестерпимо сильно захотелось жить.

Плевать, что их трое, а он один!

Плевать, что у них ножи и кастеты!

Все это ничто, по сравнению с очнувшимся от спячки инстинктом самосохранения. Инстинкт ласково отодвинул Андрюху в сторону и принялся за дело сам…

Андрюхин затылок откинулся назад, впечатался в переносицу тому, кто стоял сзади. И тому, кто стоял сзади, сразу стало не до Андрюхи. Но Дема, мысленно уже заглянувший в мертвые глаза врага, не желал останавливаться, Дема жаждал крови, настоящей, чтобы до последней капли.

Пригодился перстень…. Удар пришелся в висок, и Дема упал.

Инстинкт самосохранения сделал свое дело и удалился, оставив Андрюху стоять над поверженным врагом. В гудящую, точно колокол, голову стали просачиваться звуки: вой того, что с перебитым носом, придушенное дыхание того, кто раньше держал Ленку. Этот второй пятился от Андрюхи, медленно отступал спиной в темноту. Длинные руки его свисали плетьми, а взгляд сделался совсем диким.

Ленки не было…

– Где Ленка? – заорал Андрюха, и собственный голос причинил ему боль.

– Он не шевелится… – Второй продолжал пятиться, правый глаз его дергался. – Ты же его того… Ты убил его!

Он еще что-то кричал, испуганным, похожим на собачий лай голосом. Пятился и кричал. А тот, что с перебитым носом, вдруг перестал выть и начал громко икать. Но Андрюха их не слышал, Андрюха наконец увидел Ленку.

Ленка лежала в снегу, съежившись, обхватив голову руками. Андрюха удивился, что не заметил ее сразу. Как можно было не заметить?..

– Ленка… – Он упал на колени, обхватил ее за плечи. – Ленка, ты что? Что они с тобой сделали?! Ну, Ленка, что же ты молчишь?..

Его щеки, особенно левая, снова были мокрые: не то от слез, не то от тающих снежинок…

Спустя целую вечность она открыла глаза, всмотрелась в его лицо и закричала.

– Ленка, ты чего? Все уже хорошо… Я же обещал…. – Андрюха попытался улыбнуться, но губы не хотели слушаться.

– Ты… ты!.. – Аккуратный пальчик с розовым ноготком уперся Андрюхе в грудь.

– Ленка… Леночка, – повторял он как заведенный, а она отталкивала его руки и пыталась уползти.

– …Эй, пацан, а ну оставь девочку в покое! – послышалось откуда-то сверху.

Андрюха поднял голову, растерянно моргнул, разглядывая детину в пуховике и лохматой волчьей шапке. Из-за его широких плеч опасливо выглядывала какая-то тетка. Увидев Андрюхино лицо, детина отступил на шаг, а тетка ахнула и перекрестилась.

– Что? – спросил он растерянно.

– Я говорю, девочку не трогай, урод!

– Так я не… – Андрюха не успел договорить, потому что Ленка, жалобно всхлипнув, вскочила на ноги, бросилась к тетке.

– Ну, что ты, что ты, милая! – Тетка подхватила ее под руки и прижала к груди. – Не плачь, детка. Никто тебя больше не обидит. Ванюшка мой сейчас с этим злыднем разберется. – Она говорила и смотрела на Андрюху. Во взгляде ее было… отвращение.

– Разберусь. – Детина навис над Андрюхой. – Ну что, урод, рассказывай, зачем ты к девочке приставал!

– Я не…

– Ванька, а ну-ка иди сюда! – послышался из темноты хриплый, прокуренный голос. – И щенка с собой прихвати. Да покрепче держи, чтобы не убег.

Андрюху дернули за воротник куртки и потащили. На сопротивление не осталось сил. Силы вдруг враз кончились. Как и понимание того, что происходит.

– Ну, что тут, батя? – Ванюшка остановился рядом с коренастым мужиком, встряхнул Андрюху так, что клацнули зубы.

– Дрянь дело, сынок. – Мужик присел на корточки рядом с Демой, сунул в зубы сигарету, но так и не зажег. – Парень-то того… Помер, кажись…

И Андрюха с устрашающей ясностью вдруг понял, что Дема лежит не просто так, не потому что без сознания, а потому что этот незнакомый мужик прав – Дема мертв. Он, Андрюха, его убил. Убил и даже не понял, как…

– Как это помер, батя? – Детинушка ослабил хватку, и Андрюха, вдруг утративший остатки сил, опустился на снег.

– Так и помер! Пульса нет, глаза, вишь, открыты. Башкой о бордюр саданулся и помер. Вот тут бордюр снегом присыпан, сразу и не разглядишь…

А Ленка знала… видела, как он убивал. Для нее он теперь убийца…

Громко, очень громко, заголосила тетка.

– Лидка, кончай выть! – велел мужик. – Бери девочку и идите отсюдова куда-нибудь. – Он задумчиво пожевал незажженную сигарету и добавил: – Милицию надо бы вызвать, раз уж дело такое. Слышь, Лидка? А мы с Ванькой тут пока покараулим.

Тетка перестала голосить, сгребла в охапку Ленку и, беспрестанно оглядываясь на лежащее на снегу тело, потрусила по аллее.

Егор Сидорович проводил долгим взглядом жену и девочку, прикурил наконец сигарету и посмотрел на сидящего на земле пацана.