Галимов Брячеслав - Мария Стюарт, соперница Елизаветы

Свекровь внешне относилась ко мне хорошо, всегда была приветлива и любезна, – однако в глубине души она терпеть меня не могла. Помню, как она сказала: «Нашей маленькой шотландской королеве стоит лишь улыбнуться, как все французские головы обращаются к ней». Да, все французские головы обращались ко мне! Если бы не преждевременная смерть моего мужа, кто знает… – вздохнула Мария. – А во что Екатерина превратила Францию! – продолжала она. – Эта прекрасная страна разорена, погибла, гражданская война скоро уничтожит остатки её населения. Екатерине нужно было всего лишь слушаться советов Гизов, опираться на Католическую Лигу, – и всё было бы замечательно! Французы – добрые католики и весёлые люди; сумрачная ересь Лютера и жестокие проповеди Кальвина одинаковы чужды им. Лишь такие сумасброды, как Генрих Наваррский, могли увлечься протестантскими бреднями. До чего же надо было довести не склонных к крайностям французов, чтобы они устроили эту страшную резню в ночь святого Варфоломея!

При моём дворе никогда не могло случиться подобного. Человеколюбие и преклонение перед искусством – вот два закона, определявших его жизнь. К нам приезжали с континента лучшие поэты, музыканты, скульпторы, философы и просто изящные кавалеры, отличающиеся превосходным обращением. Разве можно было сравнить мой Холируд с Лувром Екатерины или с Вестминстером Елизаветы? Варварство и грубость делают её двор посмешищем для всех цивилизованных стран… Принесли раствор для маски? – спросила Мария служанок, вернувшихся в мыльню. – Хорошо. Он должен остыть, поставьте его на столик. Давайте займёмся пока моими волосами; парикмахер придёт позже, – а мог бы совсем не приходить, я трепещу от мысли, что за причёску он мне соорудит! – однако до его прихода нам надо вымыть голову и осветлить волосы по нынешней моде. Приступайте, мои дорогие, берите сначала душистое мыло, а потом настой шафрана, лимона и ромашки…

Вымыв голову, королева встала из ванны, облачилась в длинное покрывало из мягкого левандийского руна и вышла на террасу. Здесь она уселась спиной к солнечным лучам, на лицо ей наложили чудодейственную маску и прикрыли шелковым платком, а волосы вывесили на самое солнце, чтобы они постепенно обретали золотистый оттенок без ущерба для их владелицы.

– Расскажи мне что-нибудь, Бесс, – расслабленно проговорила королева. – Что-нибудь о твоей жизни.

– Моя жизнь вряд ли интересна для вас, – ответила Бесс. – У меня такое ощущение, что она начинается только сейчас.

– У тебя был возлюбленный?

– О, мадам!..

– Ты смутилась? Ты девственница? – королева приподняла платок и взглянула на Бесс. – Впрочем, о чём это я, – в нашей старой Шотландии до сих пор в силе патриархальные обычаи, – Мария приняла прежнюю позу. – Но ведь был кто-то, о ком ты мечтала?

– Ах, мне совестно признаться, ваше величество! – Бесс принялась невольно теребить пояс своего платья.

– Ну же, милая, чего ты боишься, нас никто не слышит!

– Я была влюблена в Малколма Мак-Лауда.

– В кого?!

– Не смейтесь надо мною, мадам! Я знаю, что это глупо, но я была влюблена в него, – Бесс от отчаяния готова была заплакать.

– Бог с тобой, дорогая, я и не собираюсь смеяться, – из-под платка сказала Мария. – Ты, верно, начиталась баллад Томаса Лермонта или Томаса-Рифмача, как его называют в народе?

– Да, мадам, вы правильно догадались.

– Это не сложно. Кто из нас не мечтал о добром, отважном, мужественном и благородном Малколме Мак-Лауде, – каким описал его славный поэт Томас Лермонт? Даже феи влюблялись в Малколма, а одна из них стала его женой и подарила ему волшебное покрывало, – ты помнишь?

– Я знаю наизусть все баллады о Малколме! – трепетно произнесла Бесс.

– Я тоже знаю их. Помнится, я очень переживала, когда няня рассказывала мне, как злые и противные Мак-Дональды напали ночью на Мак-Лаудов. «Лишь бы они не убили Малколма, лишь бы он победил их», – думала я. Как видишь, он был героем и моих мечтаний.

– Вы говорите со мною как с ребёнком, мадам, – в голосе Бесс прозвучала обида.

– Что же плохого в ребёнке? – возразила королева. – Дети лучше взрослых, не так ли?

– Да, но…

– Но тебе хочется быть взрослой. Я понимаю; подобно тому, как Адам и Ева райскому блаженству предпочли скорбный земной мир, их внуки стремятся сменить безоблачную пору детства на тревожную взрослую жизнь… Между прочим, в нашем окружении появился молодой человек по имени Кристофер. Опасайся его, Бесс! У него приятная внешность, – но он из Мак-Дональдов, а не из Мак-Лаудов. Смотри, не прими его за Малколма, чтобы после не раскаиваться.

– Я вообще не буду обращать на него внимания! – возмущенно ответила Бесс. – Зачем он мне нужен?

– Ах, милая, если бы мы знали, зачем нам нужен именно тот мужчина, а не другой! – сказала королева.

Обед в замке начинался вечером и заканчивался к полуночи. На стол всегда выставлялось несколько десятков блюд, но Мария, привыкшая к роскоши Версаля и Холируда, считала здешнюю гастрономию бедной. Однако королева не проявляла недовольство по поводу еды, как не проявляла его по поводу других неудобств замка, – более того, в пост требовала убрать половину кушаний, в том числе всё скоромное. Сэр Эмиас, постов не соблюдавший, но обязанный присутствовать на обедах королевы, приходил от этого в уныние. «Бог дал человеку желудок не для того, чтобы он был пустым», – ворчал старый джентльмен.

Сегодня день был обычный, скоромный, и слуги принесли на стол молочного поросёнка, зажаренного в оливковом масле и политого винным соусом; фазана с ягодами и фисташковыми орехами; седло барашка, с зеленью и пряностями; филе форели, запечённое в сметане с луком; пироги с мясными и фруктовыми начинками, – а также провансальские паштеты, фламандские салаты, итальянские каприччио и арабские сладости.

На буфет поставили разнообразные вина; их подавали каждому из сидевших за столом по требованию, в стаканах из венецианского стекла, и потом эти стаканы мылись прислугой в сосуде с горячей водой – деревянном, чтобы опасность разбить драгоценное стекло была меньше, – и на глазах у обедающих, дабы они могли видеть, что чистота соблюдается в полной мере.

Мария требовала чистоты неуклонно и во всём, а особенно во время еды. Перед обедом проводился целый ритуал мытья рук. Серебряные тазики и кувшины с полотенцами всегда находились на входе в обеденную комнату, и прежде, чем сесть за стол, вся компания направлялась мыть руки.

– Вы не будете возражать, мадам, если мой молодой друг присоединиться к нашей трапезе? – говорил сэр Эмиас, подталкивая вперёд Кристофера.

– Я рада, – ответила королева, изобразив улыбку на лице.